Токацин - Небо в огне

Алсек отмахнулся и вышел на солнце. Небо, раскалённое добела, низко нависало над городом. Нигде не было ни облачка.

"Дождь? Тучи?" - изыскатель пожал плечами и побрёл вниз по склону. "Чего только Скарсу ни примерещится..."

Куши зарычал и попятился, когда Алсек подошёл к нему, и рявкнул, когда жрец взялся за поводья, и долго пытался заглянуть себе за спину, взбираясь по лестницам Мекьо. "Чует кровь," - покачал головой изыскатель, кое-как его успокоив. "Чует, что я прикасался к Скарсу... Храни нас всех Аойген! Даже не знаю, как я поведу Кайриннега в Эхекатлан. Не убили бы по дороге..."

До заката Алсека никто не тревожил, не слишком докучали и на закате. Он стоял у алтаря, озарённого багровым небесным огнём, и смотрел, как сгорает в курильнице пропитанный кровью пух. Кто-то осторожно заглядывал в дверь, отходил, уступая очередь другому, вешал на стену нити-послания, - Алсек не оборачивался. Тихо, еле слышно он говорил, обращаясь к живущим в доме солнца, чувствовал теплые волокна на лице и руках и старался без страха отвечать на задумчивый взгляд с небес. Даже Согва отошёл в сторону и молча благословлял воинов Ти-Нау благовонным дымом и брызгами священного ицина. За стеной сдавленно рычал потревоженный Куши, и Хифинхелф негромким шипением успокаивал его, - ящер ни на секунду не задерживался в храме, когда наступал рассвет, закат или полдень, какой бы страшной ни была жара снаружи, и как бы его ни уговаривали Алсек и Согва...

- И мы увидим небесную реку вскипающей на твоём пути, и твой корабль, и золотые щиты на нём, - Алсек отступил на шаг, склоняя голову. - И ты, сияющий, увидишь мир ярким, юным и полным жизни...

Стекляшки на алтаре потускнели, только его западная грань ещё светилась алым. Ти-Нау неслышно расходились. На пороге храма стоял укутанный в листья горшок - кто-то принёс еды, рядом лежал узелок с сухими листьями. Над узелком, с любопытством разглядывая расписные стены и трещину в потолке, стояла Чами.

- Да будет Зген к вам благосклонен! - усмехнулась она, входя в храм. - Я слышала твои слова, Алсек. Ты говоришь красиво и правильно, и твои речи радуют богов.

- Хсссс, - Хифинхелф проскользнул за её спиной, отмахиваясь от кумана. - Не по ссебе мне от вашших ритуалов. Шшто нового у почтенного Макула?

- Передышка, - Чами повернулась к стене, разглядывая бабочек и солнечный корабль. - Воины Джаскара отступили, нам теперь их не достать... Один Румингьяви всегда при деле. Кровь, которую ты, Алсек, сжигал тут, - та кровь, которую дал пленный Скарс?

- Да, это его жертва, - кивнул изыскатель. - Надеюсь, дарителю жизни она была приятна.

- Это всё-таки странно, - покачала головой Чами. - То, что Скарс так почитает дарителя жизни. Румингьяви говорит - он даже хотел бы войти в дом солнца, предлагал себя в жертву... Это правда?

Алсек кивнул.

- Странно, - вздохнула Чами. - Как ты внушил ему такое почтение к богам? Я говорила сегодня с ним - рассказывала ему о Згене, и о Чареке, и о Великом Змее... Знаешь, он слушал с великим вниманием.

Хифинхелф насмешливо высунул язык.

- Ссамо ссобой. Он же не мог оплевать тебя огнём. Пришшлоссь сслушшать.

- А вот тебе, Хифуш, почтения к богам недостаёт, - нахмурилась Чами. - Даже Скарс тебя обогнал. Ты что-то задумываешь, воин Айгената? Уже знаешь, куда выберешься, когда силы вернутся? Румингьяви просится с тобой, и я тоже пойду.

- Хэсссс! - ящер даже вздрогнул от неожиданности. - Куда?! Я тихо ссижу здессь, и ссидеть мне ещё долго. Как говорит пленный Сскарсс - "сслабая дохлая ящерица". Хсссс!

- Не говорил он такого, - нахмурился изыскатель. - Хиф ничего не задумывает, Чами. Мы только исполняем свой долг в этом городе. Хорошо, что ты не пугаешься Кайриннега, и что он тебя слушает. Он не говорил ничего о себе?

- Отмалчивался... как и вы с Хифушем, - фыркнула Чами. - Сразу видно, вы с ним поладите. Ну и боги с вами, нагоню вас, когда будете вылезать за стены. Незаметно не пройдёте. Силы и славы!

Хихикнув, она вышла за дверь и уронила за собой тростниковую завесу. Алсек покачал головой, Хифинхелф снова высунул язык.

- Охота же вам обоим ссо Сскарссом болтать...

- Уймись, Хиф, - нахмурился Алсек. - В землях Скарсов он копал шахты, искал красные камни, добывал священную сталь. Может, ему ещё найдётся полезное дело - здесь или в его стране...

- Хэсссс! Сскарссы не копают, - покачал головой ящер. - Добывал ссталь! Сскажи ещё - поднимал из-под земли реку! Хссссс... так и вижу, как эта крассная тушша ссобирает подъёмники в сскважинах Кьо! Чего только ни усслышшишшь в эти дни...

Он долго ещё насмешливо шипел, устраиваясь на циновках, но Алсек не слушал. Он смотрел на догорающие стружки в курильнице и думал, что следовало ему самому рассказать Кайриннегу о богах и о том, как их почитают.

Сон его был спокоен, смутные видения мелькали, не тревожа и не пугая, но Алсек и не ждал кошмара - сновидения, насланные Кровавым Солнцем, давно его оставили. Он думал, пробуждаясь, что отогнал их вовсе не яртисовый отвар - должно быть, Тзангол увидел, что от Алсека ему не будет проку, и намерен сожрать его без жалости, а еде морочить голову незачем...

Тёплый луч коснулся его лица, и он зашевелился, медленно всплывая из дрёмы. "Рассвет? Как я проспал его?" - мысли путались, как небесные змеи, свившиеся в один большой клубок. Луч дотянулся до век, и Алсек нехотя открыл глаза - и едва удержался от изумлённого вопля.

Рядом, на циновке, сидел Гвайясамин, и огненные перья сверкали в его волосах, а золотая налобная повязка горела так ярко, что Алсек сощурился. Орёл с широко распростёртыми крыльями сиял на груди, обжигая взор, пламенные сердолики и кроваво-алые гранаты перемигивались на драгоценной накидке, а серебристый плащ переливался золотом и зеленью, как полупрозрачная дымка над восходящим солнцем. Свет, золотой, зеленоватый, перламутровый и янтарный, разливался по комнате, - даже в полдень она не бывала так ярко озарена. Гвайясамин смерил Алсека внимательным взглядом и показал ему пустую ладонь.

Изыскатель ошалело замигал, вскинулся, оглядел комнату - Хифинхелф и Согва спокойно спали по углам, и свет ничуть не мешал им. Алсек протянул руку к плечу ящера, но ладонь налилась тяжестью и жаром, и рука поневоле опустилась. Изыскатель снова мигнул.

- П-почтеннейший Гвайясамин?!

- У тебя хорошая память, Сонкойок, - ровным голосом проговорил жрец. - Возможно, я ошибался насчёт твоей пригодности... к чему бы то ни было. Что же, самое время взять свои слова обратно.

- Почтеннейший Гвайясамин! - Алсек с судорожным вздохом кинулся к жрецу и обнял его, утыкаясь лицом в плечо, в серебристую ткань и огненную бахрому. Свет окутал изыскателя, пронизывая его насквозь. Он вдохнул запах горящего янтаря - священной каменной смолы, ценнейшего из благовоний - и шмыгнул носом, отгоняя набежавшие слёзы. Горячая рука небрежно коснулась его лопаток.