Александра Черчень - Дипломная работа по обитателям болота

Вот и сейчас… Там, в мире отражений, сидел еще один Алзар Золотой. Некрасивый эльф с худым лицом, длинным шрамом, пересекающим одну щеку, в глухой черной одежде, лишь немного разбавленной золотистым шейным платком и пуговицами на камзоле.

— Добрый вечер. — Губы Зеркальника дрогнули в улыбке. — Как вижу, ты меня ждал.

— Как и всегда, на новом месте, — тихо рассмеялся Алзар. — Ты на удивление постоянен.

— Рад, что не приходится терять время, — отозвался его собеседник и помахал в воздухе черной папкой. — Тут все, что ты просил.

— Замечательно, — практически пропел Золотой и сдержал порыв податься вперед, чтобы скорее получить вожделенные бумаги. Но… сначала о деле. — Что я тебе должен за это, Зер?

— Сочтемся…

— Нет, — помотал головой эльф. — Я предпочитаю знать, чем именно обязан. И когда, в каком размере с меня могут потребовать… помощь.

— Скажем так… — Его зазеркальный визави перебрал тонкими пальцами по подлокотнику роскошного, обитого голубым бархатом кресла. — Я хочу, чтобы потом, когда придет время, ты в нужный момент вступил в игру…

Золотой громко, заливисто расхохотался, запрокидывая голову. Этот звук оборвался так же резко, как и начался, и эльф, склонив голову набок, напрямую спросил:

— Ты считаешь меня таким глупцом? Чтобы я согласился неизвестно на что, да еще и по требованию того, кто едва не сверг власть одновременно во всех четырех секторах?

— Я клянусь, что та игра не затронет политических основ, — серьезно ответил Зер и, подняв ладонь, материализовал в ней сверкающий нестерпимо ярким пламенем клинок, которым надрезал кожу на втором запястье. Пролившаяся кровь стала жидким белым огнем, свернулась в сферу и с чуть слышным треском исчезла. — Она… личная, если так тебе понятнее.

— Ну хорошо… — понимая, что документы ему и правда нужны, нехотя согласился Золотой.

— Великолепно! — Его двойник расплылся в торжествующей улыбке и, поднявшись, неторопливо подошел к зеркальной глади.

Алзар последовал его примеру, и спустя несколько секунд у него в руках оказалась вожделенная папочка.

Уже утром Золотой развернул бурную деятельность по проверке информации. Подлога, разумеется, не должно было быть… Но в грядущей партии со Сталью осечки недопустимы. Стало быть, лучше перепроверить. Да и кем бы он был, если бы безоглядно верил всему?

Сомкнутые веки пощекотал яркий солнечный лучик, послышался шорох колец карниза, и стало еще светлее. Потом раздались тихие шаги, которые замерли около моей постели, на лицо упала тень, я открыла глаза и сонно улыбнулась, увидев Феликса.

Но… уже через секунду я вспомнила все, что было вчера, и улыбка с губ пропала.

Я медленно села и уже спустила ноги с кровати, коснувшись пальчиками ковра, когда мужчина сел на пол, обхватив рукой мои лодыжки, положил голову на мои колени и тихо выдохнул:

— Счастье мое…

А я… а я не знаю почему, но эти слова меня словно пощечиной хлестнули!

Боль, которую вчера забрал шут, вернулась. Я помнила и ощущала абсолютно все. Хоть и с меньшей силой, но душу все также скручивали муки воспоминаний и… осознания. Обманывать себя я не могла и не хотела. Я знаю, ЧТО вчера было. С кем и зачем.

— А вчера что было?! Горе?

— Я уснул, — тихо объяснил Кик, осторожно поглаживая мои ноги. — Я же очень мало спал в последние недели, а два дня до этого — вообще ночи выдались почти бессонные, вот меня и отрубило к двенадцати.

— Что ты там вообще около двенадцати делал? — тихо и горько спросила, с тоской глядя на мужчину и удерживая непослушные пальцы, замершие всего в нескольких сантиметрах от его волос.

Миг — и руки безвольно упали на покрывало. Одну тут же обхватила его ладонь, и не знаю, чего мне сейчас хотелось больше: то ли ответить на пожатие, то ли вырваться. Я дернулась в попытке освободиться, но не получилось.

— Дождь. Было не выбраться из поместья, — тихо отозвался кикимор. — Низину затопило полностью, а я приехал не на своей машине. Нас забрали. — Он вскинулся, внезапно оказавшись очень-очень близко, обхватил мое лицо ладонями, порывисто целуя, и, пока я не успела отшатнуться, сбивчиво заговорил: — Юля, Юленька, солнышко мое драгоценное, не было ничего. Я спал, и ты мне снилась… сама понимаешь, в каком виде. Я, даже когда очнулся, пока Мину не разглядел, думал, что это продолжение сна… Но оттолкнуть ее уже не мог, проклятая печать… Все, на что сил хватило, — это снять кольцо, блокирующее лал, в надежде, что ты не удержишься и снимешь свое. Твои эмоции дали мне силы сопротивляться.

— Не мог ее оттолкнуть!.. — Я всплеснула руками и попыталась высвободиться из его объятий. — Что, уже на тебе сидела, раз оттолкнуть не мог?!

Надо признать, я это ляпнула просто так, но, судя по тому, как отвел взгляд Кик, попала в точку.

— Юля, не было ничего! Не бы-ло! И я сам безмерно этому рад! Да, я ее желаю, не могу не желать… Спасибо печати! Да, внешнее, скажем так, воздействие совпало со сновидением, в котором ТЫ была, демоны побери!

— Не ругайся, — машинально одернула его я и продолжила скромный, даже почти семейный скандальчик: — А головы на плечах нет?! Или работает только одна из двух?

— Если бы головы не было, то я бы на Минавель давно и благополучно женился, потому что ее печать — подчинение, а не просто команды! Она ориентирует носителя целиком и полностью! Чтобы он желал быть рядом, желал угождать, ну и, конечно, если она накладывается на существо противоположного пола, добавляется и сексуальный интерес. Я спасался волей и разумом, но Мина подловила меня, когда я спал! Юленька… — Такое ощущение, что мужчина был в смятении, не знал, что говорить и что делать. — Милая, я сутью своей клянусь, что ничего не случилось!..

Мой гнев почему-то постепенно угасал и развеивался, обида становилась не такой болезненной, а воспоминания тускнели. И не в первый раз уже так, в чем же дело?..

Но поразмышлять вволю я не успела, просто смотрела на него, тонула в глазах и… отчаянно хотела дать по морде!

Ну и дала! Да так, что ладонь заныла, а по комнате разнесся звук удара. Феликс только сжал крепче губы, и его глаза вспыхнули голубым светом.

— Клятвы твои… — прошипела я, хоть и знала, что его словам, кажется, можно верить. Но это же Ла-Шавоир! — Сидела она на тебе… Ты еще вспомни про воздержание и меня во всем обвини!

— И вспомню! — в запале крикнул Кик, а потом вдруг резко выдохнул, оглядел меня засиявшими глазами и глухо спросил: — А можно я тебя поцелую? Дико соскучился и дико боялся, что не станешь слушать и не простишь…

А я… я посмотрела на него широко распахнутыми глазами, ощущая, как боль рассыпается золотой пылью, которая воспламеняется уже совсем другим чувством. И, не отвечая, просто ухватила его за волосы на затылке, притягивая к себе, впиваясь в губы страстным поцелуем. Хозяйским таким. Ведь мое? Мое!