Дуглас Хьюлик - Свой среди воров

– Тебе – не надо.

Джелем будет держать язык за зубами, но Балдезар… Он много узнал обо мне, и я бы не удивился, если бы он в один прекрасный день поддался соблазну использовать это знание против меня. Удержать его могло лишь собственное участие. Подделка реликвии чревата обвинением в ереси, а Балдезар при всем его гоноре был трусом.

– Чего ты попросишь у Тени в обмен на книгу?

– Чтобы он отвалил.

– От кого?

– От всего, что имеет отношение ко мне.

– По-твоему, он согласится?

– У меня нет выбора, – ответил я. – Ты сама сказала, что мне не защитить от него своих людей и будет только лучше, если он уберется сам.

– А если нет?

Я пожал плечами.

– Ты думаешь, я поверю, что ты не подстраховался? – Одиночество скрестила руки. – Не сомневаюсь, что это не все.

– Как посмотреть, – сказал я. – Я все еще твой человек?

Настала очередь Одиночества качать головой.

– Нет. Я разрешу тебе выйти отсюда, и это еще слишком щедро. С учетом того, что ты сделал и знаешь, мне правильнее замочить тебя на месте.

– Но ты не станешь.

– Но я не стану, – согласилась она. – Ты выполнил хотя бы часть договора, и это зачтется. Ты мог отдать Тени все, но хорошо постарался скрыть то, что достанется мне. Не обольщайся: мне не нравится, как ты со мной поступил. Я в бешенстве, но убивать тебя не буду.

– Спасибо, – сказал я.

Одиночество нетерпеливо отмахнулась:

– Просто исчезни к гребаной матери.

Я встал и вышел в общий зал, когда из алькова послышалось:

– Дрот, последнее.

Я остановился, но не обернулся.

– Что?

– Насчет Железа, – сказала она. – Что с ним на самом деле произошло?

Я сделал вдох, затем выдохнул.

– Он старался заставить меня сдержать данное тебе слово, – ответил я. – Тогда я еще ничего не решил о дальнейшем. Он умер верным Клятве.

За занавеской молчали.

Я подождал, потом пошел дальше, достиг двери и вышел на улицу.

Я поднимался по скрипучей лестнице на задворках старого склада в Пустоши. Я старательно игнорировал недельные кровавые пятна, отлично видные ночному зрению на ступенях, как и не обращал внимания на остаточную боль, обжигавшую левую ногу при каждом шаге.

Как и в прошлый раз, внутри было темно. Как и тогда, пахло плесенью и грязью, но дождя не было, и Тень не посылал меня сюда; наоборот, я сам явился на встречу с Серым Принцем. Один.

Отсутствие Дегана было самым непривычным. Я чувствовал это, когда пересекал Пустошь, а здесь ощутил особенно остро. Дело было даже не в том, что я лишился хорошего мечника, который всегда меня прикрывал. Мне недоставало его голоса, его суховатого юмора, и я чувствовал себя оголенным, словно лишился части тени.

Последние три дня я отсиживался в обществе Джелема и Балдезара. Выход на встречу с Одиночеством был первой серьезной вылазкой после убийства Никко. Моей крови жаждала куча людей, и не только за это. Самое время свести старые счеты, тем более с опальным Носом. Но я выходил еще дважды: в первый раз попросил Птицеловку найти Дегана, а во второй выяснил, что ей это не удалось.

Я не знал, радоваться этому или нет. С одной стороны, мне хотелось еще раз поговорить с Деганом: извиниться, попробовать объяснить и услышать, что он либо понял, либо посылает меня к черту. С другой стороны, я знал, что это бесполезно и прошлого не вернуть. И эта часть меня очень радовалась тому, что избавлена от пытки объяснять необъяснимое.

На пороге так и лежало одеяло. Я перешагнул через него, прошел дальше, положил на пол объемистую сумку и вытащил свечу, которой снабдил меня Джелем. Она была толстая – с мое запястье – и тяжелая, изготовленная из грязно-желтого воска, который напоминал сало, но на ощупь был мягче. Длиной она была мне по локоть, ровно обрезанная с концов.

Я поставил ее на пол, вытащил огниво, запалил фитиль.

Тот занялся сразу, зашипел рассерженной кошкой и погас. Я подождал. Свеча, как обещал Джелем, вспыхнула заново – уже сама. Пламя было слабым и желтым, с легчайшим намеком на серебряный ореол. Если не искать глиммер, то можно и не заметить. Я очень на это рассчитывал.

Потом я огляделся: четыре окна, одна дверь, ни одного стула. Я вернулся к порогу и забрал одеяло, сворачивая его на ходу. Я спрятал в него дневник, положил сверток на дальнем краю светового пятна и сел сверху. Сумку с мечом Железного Дегана пристроил сзади. Достав кисет с зернами, которыми меня снабдил Джелем, я принялся ждать.

Тень прибыл через час, то есть на три часа раньше условленного. Я не знал, быть ли польщенным или испугаться.

Свеча, конечно, меня выдала. Тень уверенно шагнул в комнату и сразу направился ко мне. Он шел, и его плащ расходился, открывая серый дублет и черную куртку, высокие сапоги для верховой езды и меч с серебряной рукоятью. Лицо заволакивала тьма.

Я сидел неподвижно, и сердцебиение гулко отзывалось в ушах при каждом его шаге. Когда он дошел до границы света и тени, я произнес:

– Дальше не стоит.

Тень подчеркнуто шагнул еще дважды и остановился аккурат на свету.

– Ты рано пришел, – молвил он.

– А ты?

– Это не я вынул нож в прошлую встречу. Мне захотелось явиться пораньше на случай сюрпризов.

– И приготовить свои?

Тень пренебрежительно отмахнулся:

– Мы оба знаем, что это не нужно.

Клобук повернулся из стороны в сторону, осваиваясь.

– Его здесь нет, – сказал я, зная, что Серый Принц высматривал, не засел ли в темном углу Деган. – И вообще никого. Только мы.

– Значит, ты в полной моей власти.

Тень скрестил руки, и правая оказалась неприятно близко к рукояти меча. Я хорошо помнил, как он теснил Дегана и отбивался. В честном бою мне его было не одолеть.

– Наверное, ты прибыл с чем-то ценным, если надеешься убедить меня сохранить тебе жизнь, – изрек он.

Я нарочито неспешно извлек из кисета зерно ахрами и бросил в рот.

– Я прибыл с дневником Иокладии. Хочу обсудить условия.

Тень запрокинул голову и расхохотался.

– Значит, ты все-таки решил отдать его мне. Сначала ты предал Никко. Потом Келлза. Отлично! Я смотрю, ты упорно расчищаешь себе место под солнцем, Дрот. Дай срок, ты подкопишь деньжат и станешь неплохим Тузом.

– Если ты предлагаешь мне работу – спасибо, не нужно.

Тень посерьезнел мне в тон:

– Нет. Я не предлагаю работу. Ты пытался убить меня. Я этого не спущу. Если я проявлю милосердие, не говоря о поощрении, то моя репутация пострадает. К тому же мы представляем друг для друга угрозу.

И Тень сунул пальцы за пояс.

– Я, так и быть, не трону баронессу. И тебя не убью, но должны быть наглядные последствия – отрезанный палец, ухо, еще какая-нибудь мелочь. И ты уедешь из Илдрекки. Лет на пять или семь, пока про тебя не забудут.

– Люди забудут быстрее.