Ольга Шерстобитова - Русалочья заводь

— Правда? — улыбнулась я, скармливая лимфилу оставшуюся на тарелке клубнику.

— Да. Ты никуда теперь от меня не денешься, — ухмыльнулся он.

— Ты невозможен, — заметила я.

Лир сделал глоток шоколада, щурясь на солнце, и посмотрел на озеро.

— Поплавать хочешь?

— Я хочу побыть с тобой, — ответила я ему.

— Мы можем поиграть в догонялки, — сказал Лир, посматривая на меня, как кот на полюбившуюся мышь.

Я рассмеялась.

— Каждый раз, как догоню, будешь должна мне поцелуй, — сказал Лир, поднимаясь с земли, и стягивая рубашку.

Я нырнула в озеро, в чем была. Он догнал меня быстро, минут через пять, и, стискивая в объятьях, нашел мои губы. Я хихикнула и снова нырнула на дно, проплыла вдоль берега и угодила в его руки. Снова поцелуй, еще более страстный, чем до этого. Я опять выскользнула из его рук. Так бы мы и забавлялись до самой ночи, но в шесть в калитку постучали.

— Ариадна, Лир — вы дома? — крикнул Глин.

— Да, заходите, — прокричала я, пытаясь отдышаться и доплыть за берега.

Все-таки не очень хорошо, когда ты торчишь посередине озера с кувшинками в волосах, как облезлая кошка, когда к тебе в дом гости приходят, пусть и русалы.

— Мы не помешали? — весело спросил Тит, видя, как Лир плывет к берегу.

— Неа, — беспечно ответила я, заставив русала покраснеть. — Правда, нет. Мы в салочки играли, — заложила я Лира.

— Ну и как? — поинтересовалась Ария, показываясь из-за спины Приатия.

— Ария, здравствуй, — я обняла русалку. — Я проигрывала постоянно, — сказала я ей доверительно.

— А играли вы, судя по твоим опухшим губам, на поцелуи, — хохотнул Ларк.

Русалы переглянулись, и Лир хитро им подмигнул.

— Ужин готовить будем? — спросил Глин.

— А когда дядя с тетей придут? — спросила я его, обнимая Глинду и Аривия, и позволяя Гвен погладить лимфила.

— Часа через два. Мама сказала, что ей нужно привести себя в порядок, — закатил глаза двоюродный братец.

Мы с Лиром переглянулись и расхохотались. Русалки посмотрели на нас, мокрых и увитых ряской и засмеялись в ответ.

— Так ужин будет или нет? — спросил братец.

— Сам сотвори, — сказала я, превращаясь в человека, и оправляя голубой сарафан на широких лямках.

— В тот раз, когда вы готовили, было так здорово, — сказал Тит.

Ария и Глинда переглянулись.

— Ладно, — смилостивилась я. — С вас шашлык, с нас торт.

— И пицца, — сказал Ларк.

— И мороженое, — добавил Тит.

Русалки захихикали, но согласно кивнули головой, и мы втроем отправились на кухню готовить еду, по пути обсуждая новости. Я коротко рассказала им о том, что со мной произошло, они слушали, восклицали, сопереживали, и при этом умудрялись раскатывать тесто на пиццу и готовить кастрюлю для мороженого.

Когда все было готово, и мы вынесли подносы на поляну, появились дядя с тетей. Я обняла их, и пригласила с нами поужинать. После, всей шумной компаний, мы решили поиграть в фанты. Было настолько весело, что я даже не заметила, что дядя и Лир куда-то ушли, но потом подумала, что им нужно многое обсудить и обговорить, и успокоилась. Алона ушла чуть позже.

Когда солнце село, я спела несколько песен, рассказала Гвен пару сказок, и мы распрощались с русалами. Один Глин остался у озера, решив подождать отца и Лира, вместе со мной.

А потом неожиданно перед глазами у меня появилась темнота, и острая жуткая боль пронзила все тело, словно раскаленными крошечными иголками, прошивая насквозь каждую клетку. Лир… Нет.

И я закричала.

Я никогда не представляла, что значит раскаленное железо, а сейчас — чувствовала, как оно обжигает мне ноги. Нет, хуже. Я чувствовала, что ноги превратились в это самое расклеенное железо.

Лир. Это ему плохо. Очень плохо.

Не позволю никому причинять ему боль. Никому больше. Никогда. Пусть будет вся моей. До капли. Только не он, — прошептала я кому-то из богов, и они меня услышали.

— Ари, — крик Глина пришел откуда-то очень далеко, словно из тумана.

К огню, сжигавшему меня, добавился спазм горла. Я хотела закричать, но не смогла. Хотела резко вдохнуть и выдохнуть, но воздуха в легких не было. Виски сдавило под тяжестью, в ушах стоял невыносимый шум и гул. Если бы я не была русалкой, то подумала бы, что я — тону в море, не в силах выбраться наружу из-под толщи воды, утягивающей меня на дно. Но я не тонула. Вовсе нет.

Боль отпустила на мгновение.

Из темноты всплыли пронзительно голубые глаза Глина, в ужасе смотревшего на меня, и тут же исчезли, и сразу же повторно пришла новая боль. Еще более сильная, резкая, острая. Словно по мне раз за разом проезжал поезд на полном ходу. Бесконечно проезжал, заставляя умирать. Дальше — хуже. Огонь. Боль. Огонь. Боль. И все. Даже темнота отступала перед таким натиском.

И самое ужасное, что я никак не могла это остановить, и даже в банальный обморок упасть не выходило, чтобы не чувствовать этого ужаса.

— Ари, Ари, — голос Глина совсем рядом.

А где Лир? Лир. Лир, Лир, Лир….

Я его не слышала, совсем. Как такое может быть? Где он? Что с ним? Он умирает? Так страшно и так мучительно в агонии? Как иначе это объяснить?

Лир. Лир. Лир. Отзовись. Не покидай меня. Я не хочу умирать вот так. Без тебя. Не хочу.

Лир.

На какие-то мгновения ужас того, что с Лиром что-то происходит, остановило огонь и боль. Я даже умудрилась сесть, уставившись на Глина, в панике плескавшего на меня холодной водой.

— Где Лир? — спросила я его хрипло, заставив себя не взвыть от очередного приступа огня в ногах.

— Не знаю, — ответил Глин растеряно.

Ужас вернулся, а за ним — боль. И в этот раз справиться мне с этим не удалось. Боль оказалась сильнее, и уволокла меня за собой в темноту.

Кругом была ночь. Очень красивая, просто сказочная. Мягкая, как шелк. Но звезд не было. Жаль. Хотелось взлететь вверх, и мчаться вперед, словно птица. До тех пор, пока небо не кончиться. Я оттолкнулась от земли и собралась подняться в обволакивающую темноту, как что-то резко дернулось внутри меня, а потом — еще раз, и я почувствовала, что небо становиться очень далеко, тает и тает, как…

Все тело болело так, словно я разгружала вагоны с углем всю ту короткую жизнь, что живу, глаза открываться не хотели, в горле ощущался привкус железа, губы, словно обветрились.

— Ари, — меня прижали к себе, стиснув так, что я все-таки нашла в себе силы ойкнуть и открыть глаза.

Дядя, Алона, Глин и…

— Лир, — прохрипела я. — Лир…

— Я тут. Все хорошо. Я тут, ненаглядная, — ответил мой муж встревоженным голосом.

— Я думала, что ты умер, я думала, что тебя больше нет, — прошептала я, и бессильно разревелась, цепляя руками его рубашку.

— Я говорила, что стоило ей сказать, — заметила Алона, час спустя, когда я успокоилась и выпила воды.