Наталья Якобсон - Лебедь и дракон

-- Бедный мальчик, - произнесла она сладким, певучим голосом. - Безрассудный, златовласый дуэлянт. Неужели ты не понимаешь, что если не станешь служить ему, то он убьет тебя, как твоих братьев.

Я тут же понял, о ком она говорила, и дерзко ответил, что никогда не стану ничьим слугой, а грамоту и прочие науки предпочитаю оставить ученым мужам. Вот если бы у меня был меч, то выбраться из темницы не составило бы труда. В довершение всего, я объяснил, что ее хозяин ошибся, похитив меня, а не одного из королевских секретарей, которые за приличную оплату с одинаковым успехом строчили бы как указы короля, так и заклинания чародея.

Шантель выслушала меня без возражений и удрученно покачала головой.

-- Я не стану служить ему, - снова повторил я.

-- Нет, станешь, - непререкаемым тоном заявила Шантель. - Иначе никогда не будешь достоин нашей госпожи. Помни, за службу тебя ждет вознаграждение.

Сказав это, она быстро отстранилась от решетки и сгинула в темноте подземелья. А мне осталось лишь размышлять над ее словами. Разбросанные по разным углам камеры книги, как будто ждали, когда я снова возьму их в руки и попрошу открыть мне запретные тайны. Воск со свечи капал в деревянную плошку, заменявшую подсвечник, но тонкий фитиль не уменьшался ни на дюйм. Только тогда я осознал, что посредством колдовства эта свеча пылает уже много дней, но не тает на глазах, как положено горящему воску. В моей голове роились мысли, я представлял себе те чудеса, которые может при желании творить опытный волшебник. В конце концов, я отомкнул застежки книг и когда голоса вновь обратились ко мне, я начал задавать им вопросы. Мои незримые собеседники знали обо всем на свете и ничего не скрывали. Следуя их советам, я научился всему, о чем раньше не мог и помыслить в самых отчаянных мечтах. По моему велению из огонька свечи рождались перламутровые бабочки, гвоздики расцветали прямо на плитах пола или пышный розан распускался на дубовом столе. Лишь двери темницы были закрыты, и ни одно заклинание не смогло отомкнуть тяжелые замки.

Пряхи Арабелла и Кларича приходили доложить мне о последних событиях в смертном мире и сказать, что их хозяин доволен моими трудами.

Разве хоть один принц способен обнаружить в себе такое трудолюбие? Я часами сидел за дубовым столом и учил магические заклинания. Знания, которые я почерпнул из приготовленных для меня книг, пригодились мне и после освобождения. Мое обучение было лишь первой ступенью в подготовке к чему-то важному и значительному. Я знал, что в планах колдуна мне отведена далеко не последняя роль.

Камиль принес мне тома в кожаных переплетах. Время летело, а я сидел и учил алые и черные строки. Буквы плясали у меня перед глазами. Тихие, проникновенные голоса все еще доносились с потертого пергамента страниц, и я беседовал с ними, как с друзьями.

Мне пришлось прочесть слишком многое, и от этого зрение сильно ухудшилось, а в планы колдуна это не входило. Я должен был обладать сверхчеловеческой зоркостью, чтобы служить ему и быть полезным в его интригах.

Он все реже навещал меня, но за краткие минуты, проведенные в моей камере, давал понять, что от меня требуется гораздо больше труда и прилежания, чем от простого человека. Выполняя многочисленные задания, старательно переписывая и расшифровывая магические символы, я сам начал забывать о том, что смертен. В тот мрачный период заточения меня можно было назвать начинающим чародеем.

Однажды вместо привычной величавый фигуры в щегольской мантии, я различил на пороге камеры мерзкий черный силуэт горбуна. Маскировочный плащ позволял ему слиться с полутьмой, но в отсветах огня становилось заметно, что он сгибается под тяжестью своего горба так, как если бы ему на спину водрузили мешок с камнями.

Когда свет коснулся его лица, меня объял невыразимый ужас. Несмотря на разительные перемены, в нем было несложно узнать черты моего хозяина. Как сильно он изменился. Кожу изрезали глубокие морщины, глаза выглядели непривычно крошечными и злыми, а нос с горбинкой, напротив, вытянулся и стал напоминать орлиный клюв. Теперь он выглядел стариком. Я не мог даже предположить, откуда взялся этот мерзкий горб, согнувший его спину.

Когда я спросил, что случилось, он с яростью швырнул аккуратно переписанные заклинания мне в лицо. Стопка бумаг закружилась по камере и легла на пол осенним листопадом. Я заметил, что пальцы колдуна стали узловатыми, а ногти удлинились.

Колдун скинул плащ, открыв взору безупречно покроя пурпурную мантию. Такая одежда была под стать королю, а не горбатому чернокнижнику. Однако, как ни странно, корона, надвинутая на высокий морщинистый лоб, придавала ему немного мрачного и пугающего величия.

Когда корявая ладонь потянулась к моему лицу, я в ужасе отшатнулся и тут же услышал злобный, гомерический хохот, от которого монолитные стены, казалось, вздрогнули и пошатнулись.

-- Испугался, мой мальчик, - свирепо проворковал колдун. - Не бойся. Пора привыкнуть к моему новому обличью. Скоро ты будешь так же красив, как я.

Он снова рассмеялся. От звуков этого мрачного, торжествующего смеха стылв кровь. Я привык к неслышной, легкой поступи моего тюремщика и неожиданно громкие, шаркающие шаги были слишком неприятны для слуха. Колдун ходил вокруг меня, размахивая своей пурпурной мантией и потирая длинные ладони. Вдруг он обратил недовольный взгляд на мои волосы.

-- Они золотые, - с досадой прошептал он, как будто только сейчас это заметил. - Ну ничего, золото благородный цвет. Ты должен быть опасен и неотразим, чтобы эти непокорные злодеи трепетали перед тобой. Еще не было такого дракона, который бы смог удержать власть над этими изменниками. Мне нужен дракон королевской крови, способный верно служить и устрашать мятежников. В свободное время ты будешь прежним статным кавалером, но по первому зову прилетишь назад, примчишься. несмотря на ветры и бури.

Он вытащил меня из камеры и повлек за собой мимо крипты, где дружным кружком стояли пряхи и о чем-то оживленно шептались. Шантель бросила на меня последний, полный отчаянной грусти взгляд, но я не хотел думать о ней. Колдун тащил меня вверх по винтовым лестницам к шестигранной зале, где со всех сторон в огромные окна смотрелось звездное небо. Еще помню зеркало. Горбун заставил меня заглянуть в мутное стекло и объявил, что отныне прежним принцем я уже не буду, а стану бессмертным господином поднебесья.

Ритуал был мрачным и коротким. Я не стану описывать ужас первого превращения и восторг полета над землей. Скажу одно, я изменился не только внешне, но и внутренне. Зло, как яд, медленно растекалось по душе. Внутренний голос нашептывал о том, что лежащий внизу мир беззащитен перед моим огненным дыханием. Только сила злополучного перстня сковывала меня и заставляла вернуться обратно в темницу.