Елена Малиновская - Убить кукловода

— Оригинальный у тебя отец, — с трудом просипела я в перерывах между приступами изнуряющего лающего кашля, пока Вериаш хлопал меня по спине. И только потом сообразила, что первой оставила официальный тон.

— Прости, — пробормотал Вериаш, в свою очередь с легкостью отказавшись от подчеркнуто вежливого обращения. — Он сильно изменился после гибели моей матери. Стал намного жестче и холоднее. Словно отгородился непреодолимой защитой от окружающего мира.

— А как она погибла? — полюбопытствовала я. Заметила, как лицо Вериаша омертвело после моего вопроса, и тут же продолжила: — Ой, прости. Не надо, не рассказывай! Я ляпнула, не подумав. Ты наверняка не хочешь вспоминать…

— Если честно, за прошедшие годы я слишком часто вспоминал тот день, — медленно, очень медленно произнес Вериаш. Встал с пола, наконец-то выпустив мои ладони, и отошел к одному из книжных шкафов. Спустя миг в его руках оказалась пузатая бутылка из темно-зеленого стекла. Не утруждая себя поисками бокала, он сделал несколько глотков прямо из горла, после чего привалился спиной к шкафу и глухо продолжил: — И все равно я не могу понять, что же тогда произошло. Мать с отцом оставили нас, детей, на попечение бабушки и дедушки в нашем загородном доме и отправились в столицу. Тогда в Нерии произошла загадочная череда то ли несчастных случаев, то ли убийств, и отец хотел, чтобы матушка взглянула на места преступлений. Она ведь была вещевиком, причем отличнейшим специалистом в своем деле. Знаешь, кто это такие?

— Кажется, что-то слышала, — сказала я. — Вроде бы они обладают даром по крупицам частного восстановить целое.

— Замысловато высказано, но суть ты уловила верно. — Вериаш кивнул. — Вещевики редко рождаются сильными магами. Чаще всего они второго уровня подчинения, редкие везунчики поднимаются до первого. Моя мать балансировала между первым и вторым. Но она прекрасно умела находить несоответствия и закономерности. Могла по остаточным чарам воссоздать целое заклинание, а следовательно, определить, что именно произошло. Отец очень ценил ее дар. Он частенько со смехом рассказывал, что с самого начала знакомства множество раз предлагал ей место под своим началом. Но матушка неизменно отказывалась, хотя в ту пору она с трудом сводила концы с концами, а государственная служба во все времена неплохо оплачивалась. Мол, боялась пожертвовать дружбой. Ведь между начальником и подчиненным могут быть только деловые отношения. Да и пересудов опасалась. — Вериаш запнулся и вновь сделал несколько глотков из бутылки. Тихо проговорил: — Впрочем, я немного отвлекся. Так или иначе, матушка с огромной неохотой выполнила просьбу отца. Как я уже говорил, моя сестра только недавно родилась, и мать не хотела оставлять ее надолго. Но отец настоял. Сказал, что поездка не займет много времени.

— О да, он умеет убеждать, — с сарказмом проговорила я и вспомнила финальное заклинание Вашария, признанное навеки заткнуть мне рот и не позволить болтать об игроках.

Губы Вериаша исказила тень улыбки. Он наверняка понял, на что я намекаю, но ничего не сказал по этому поводу, лишь негромко продолжил:

— Помню, как мы с Дариэлем провожали родителей. Мы стояли на крыльце и смотрели, как удаляется их самодвижущаяся повозка. Смеялись и шутили при этом, отвешивая друг другу подзатыльники и пинки. Но вдруг затихли… Отец всегда водит аккуратно, поэтому мы так удивились, когда демон вдруг отчаянно взвыл. А затем… затем…

Он затих, опустив голову. Поднял опять бутылку к губам, но пить не стал. Лишь на мгновение приложил ее к губам, однако тут же опустил, по всей видимости, передумав.

Я терпеливо ожидала продолжения. Интуиция подсказывала мне, что оно непременно последует. Наверное, Вериаш впервые в жизни рассказывал кому-то про трагедию, произошедшую в его детстве. И он непременно договорит до конца, стремясь облегчить душу.

— Именно тогда я увидел демона, вырвавшегося на свободу, — глухо сказал он, невидящим взглядом уставившись куда-то поверх моей головы. — И с тех пор я так боюсь повозок. Это было… чудовищно… Огненный смерч взметнулся выше деревьев. Он все рос и рос, силясь поглотить весь мир. Я уже ощущал жар на своих щеках, чувствовал, как воняют паленым мои волосы. Мы с Дариэлем словно окаменели. Надо было бежать в дом, закрыть все двери и окна и надеяться, что демон, ослепленный яростью, минует наше жилище, отправившись праздновать освобождение. Но ноги не слушались меня. И я понимал, что еще пару мгновений — и мы погибнем. Отправимся вслед за родителями в лучший из миров. Тогда я не сомневался, что они не выжили в этом огненном безумии. Никто бы не выжил.

И он надолго замолчал, задумчиво покачивая бутылку.

— Когда река пламени уже подобралась вплотную к крыльцу, я внезапно увидел мать, — шепотом, так, что мне пришлось напрячь весь свой слух, произнес Вериаш. — Она стояла в огне, но он почему-то не трогал ее. Обтекал со всех сторон, словно матушка воспользовалась могущественной магией. Но это было невозможно! Совершенно невозможно! А затем произошло совсем невероятное. Словно почувствовав мой взгляд, матушка посмотрела мне прямо в глаза. Улыбнулась и послала воздушный поцелуй, хотя я видел слезы на ее лице. Затем ее губы зашевелились. Я готов был поклясться, что она разговаривает с кем-то. С кем-то, кто трусливо скрывался за сплошной стеной губительного пожара. Что-то нестерпимо сверкнуло в ее руках. Ярче огня, ярче солнца. И… Она исчезла. Просто растворилась, словно сама превратившись в огонь и растаяв струйками дыма. Тотчас же пламя улеглось. Схлынуло, будто и не было никогда. Только покрытая сажей земля и черный, выгоревший дотла остов повозки напоминали о произошедшем.

Вериаш закрыл глаза и помотал головой, отгоняя это видение. Устало сполз по книжным полкам на пол, где уселся, скрестив ноги и любовно прижав к себе бутылку.

— Какое-то мгновение было тихо, — пробормотал он словно в забытьи. — Этот миг длился для меня вечность. Я смотрел и смотрел на уничтоженную повозку, не в силах поверить собственным глазам и молясь всем богам разом, чтобы это оказалось обычным кошмаром. Рядом молчал Даниэль. Он старше меня, наверное, сразу же все понял. А потом началось что-то жуткое. Откуда-то появилась целая толпа народа. Кто-то кричал, кто-то плакал. Нас постоянно толкали, пока, наконец, какая-то сметливая служанка не увела в дом. Ни я, ни брат не сопротивлялись. Я продолжал думать, что нахожусь во сне. Слишком затянувшемся, до жути правдоподобном. Но вот-вот я почувствую, как матушка целует меня в лоб, и услышу ее пожелание доброго утра. — Вериаш закрыл глаза и откинул голову, затылком прислонившись к книгам. Теперь его голос был сухим и монотонным, будто он рассказывал не про величайшую трагедию в своей жизни, а перечислял недавние покупки. — Остаток дня мы с братом провели в своей комнате. Не играли, не плакали, не дрались, хотя в те времена родителям частенько приходилось оттаскивать нас друг от друга — так шумно у нас происходил дележ игрушек. Мы просто сидели каждый на своей кровати. Вечером к нам зашла бабушка. Она сказала лишь одну фразу: «Ваш папа жив». А потом долго плакала и гладила то меня, то Дариэля по голове. Отец действительно выжил. Более того — он почти не пострадал, хотя долго пробыл без сознания. Видимо, взрывом его выбросило из повозки, и он сильно ударился обо что-то головой. Потом я узнал, что его целую неделю держали на сильнейших успокоительных и снотворном. Боялись, что он сделает что-нибудь с собой, когда узнает про гибель любимой жены. Нас с братом сразу после похорон мамы отправили на Варрий, под опеку тети. Поэтому отца впервые после происшествия мы увидели где-то через месяц, а то и два. И тогда я заметил, как сильно он изменился. Передо мной словно стоял другой человек: у которого несчастье выжгло все внутренности. Конечно, со временем он немного оправился, но прежним уже не стал.