Анна Гаврилова - Путь долга и любви

— Кир… — позвала шёпотом.

— Мм-м?.. — отозвался боевик. Он, как и прежде, сжимал в объятиях, щекотно дышал в шею и отпускать точно не собирался.

— Кир, а ведь я могла стать принцессой…

Мой синеглазый кошмар глубоко вздохнул, и я приготовилась услышать нечто… ну не совсем приятное, что ли. Вот только в наполненной утренним светом спальне прозвучало другое, странное.

— Я очень рад, что ты не стала принцессой, любимая.

Я попыталась выскользнуть из объятий боевика, но тот не пустил. Пришлось извернуться ужом — просто мне в его глаза заглянуть хотелось. Неужели правду говорит?

Заглянула. Нет, брюнет не лгал.

— Не понимаешь? — улыбаясь лишь уголками губ, вопросил Кирстен.

— Не понимаю, — не стала лукавить я. Мне улыбаться не хотелось совсем — вопрос вообще-то серьёзный.

Кир игриво заломил бровь, а я не выдержала и озвучила то, что и без слов ясно:

— Любимый, если бы я стала принцессой, я была бы куда более выгодной партией.

— Только не для меня.

Этот ответ по-настоящему огорошил. Наверное, именно поэтому мне таки удалось вывернуться из мужских объятий и сесть.

Ночью стыда не знала, но сейчас искренне смутилась своей наготы и подтянула одеяло к груди. Кирстен встретил этот жест нарочито обиженным взглядом и попытался отобрать край одеяла, но я не поддалась. Я требовала пояснений.

— Ладно, — сказал брюнет. — Ладно, мелкая, но учти: это государственная тайна.

Я одарила распластанного на подушках мужчину предельно серьёзным взглядом, а боевик снова вздохнул и заявил:

— Нам не нужна Верилия. Вернее, в данный момент, Верилия — последнее, что нам нужно.

— Прости? — изумилась я.

А в ответ услышала:

— Что ты знаешь о Северных горах, Эмелис?

Эм… Северные горы — неприступная гряда, которая определяет северную же границу Дурбора, а также частично определяет границу королевства Кром. Это один из основных источников богатства Дурбора — в недрах этих гор чего только нет. А ещё это своего рода тюрьма — именно туда ссылают большую часть осуждённых, потому что добровольцев, готовых оставить здоровье в рудниках и шахтах, не так уж и много. Ещё там несколько крупных поселений бывших каторжников и гнездовья диких драконов. В общем, ничего сверхъестественного.

Знания свои озвучить не успела — Кир прекрасно понимал, о чём подумаю. И боевика ход моих мыслей явно не удовлетворил.

— Хорошо, поставим вопрос иначе, — с улыбкой сказал брюнет. — Что находится за Северными горами?

— Льды, — не задумываясь, отчеканила я. — Бескрайние, безжизненные льды.

— Уверена?

Я нахмурилась, но всё-таки кивнула. О том, что Северные горы не только граница Дурбора и Крома, но и граница человеческой цивилизации, в каждом учебнике географии написано. За Северными горами льды!

Перебраться через гряду людям никогда не удавалось, но есть же и второй путь — море. И те, кто прошёл по этому морю, сказали — льды! И поводов сомневаться никогда не было.

— Эмелис, там земля, — прошептал младший принц.

Потом всё-таки не выдержал, приподнялся, поймал, опрокинул на постель… Всё остальное рассказывал, уже нависая надо мной и щекоча дыханием губы.

— Никому никогда не удавалось перейти гряду Северных гор, но… кое-кто всё-таки сумел. Тердон из рода Дерс, помнишь такого?

Тердона из рода Дерс я, разумеется, помнила. Величайший маг, лучший из лучших. Нам с Киром до него как до небес, архимагам Лауну и Центрусу, впрочем, тоже. Я конечно же изучала жизнеописания этого выдающегося человека, но…

— Тердон не был путешественником, — выдохнула я. — Вернее, он путешествовал, но не больше других. И к Северным горам никогда не ходил.

— Он к ним летал, — сообщил Кир доверительным шёпотом.

— На драконе?

Боевик отрицательно качнул головой и прошептал:

— Во снах.

Мой мир не то чтобы рухнул, но прогнулся знатно. Просто я прекрасно поняла, о какого рода снах идёт речь, и искренне опешила.

— Тердон практиковал осознанный выход из тела? Кир, но эти техники всегда были запрещены!

Да, запрещены, потому что опасность невозврата не просто большая — бешеная!

Покидая тело, душа попадает на так называемый тонкий план, где обитают души неупокоившихся мертвецов — тех самых, которым не удалось уйти за Грань, и ряд других, не очень приятных сущностей. Все «жители» тонкого плана пребывают в своеобразном беспамятстве и, в принципе, не агрессивны, но… только до поры.

Они не реагируют на души спящих, которые очень часто в этот пласт реальности забредают, потому что те пребывают в столь же аморфном состоянии. А вот душа, совершающая осознанное путешествие, вызывает диссонанс. Это всё равно, что кусочек сахара около муравейника бросить — кажется ничего особенного, но муравьи всё равно учуют и придут, чтобы… съесть.

Каковы шансы справиться хотя бы с одним агрессивным духом? В действительности они мизерны, хотя бы потому, что жители тонкого плана действуют как звери, а «сновидец» осознаёт себя человеком и, зачастую, воспитанным. Если же «сновидец» маг, то шансов ещё меньше — магии-то на тонком плане нет, а привычка пускать в ход заклинания, а не кулаки у нас на уровне рефлекса.

Кир моих настроений не разделял…

— И кто же нам о запретах рассказывает? — протянул боевик игриво. — А, Эмелис?

Намёк на зеркальный щит, который я применила против Даяны, Лим и Карас, с толку не сбил. Я продолжала ужасаться. Осознанный выход из тела… да это всё равно, что облиться маслом и в костёр прыгнуть! Как Тердон решился? А главное — как выжил? Ведь точно помню, великий маг не во сне умер.

— Дальше рассказывать? — перебил мои мысли Кир. Он по-прежнему продолжал нависать и дышать в губы, а ещё смотрел очень пристально и хитро.

— Да, — пробормотала я. — Рассказывать.

Боевик кивнул, коснулся губами моего подбородка и действительно продолжил:

— Путешествие на тонком плане, сама понимаешь, проще, чем путешествие физическое — никакого голода и холода, усталость только умственная, да и скорость передвижения иная. Так что Тердону удалось сделать то, о чём другим лишь мечталось. Он заглянул за гряду Северных гор, а увиденное описал в своих дневниках.

Я скептически заломила бровь, но промолчала. Впрочем, боевик и без слов понял.

— Да, Эмелис, дневники сохранились. Не все, но тот, в котором описан этот опыт, у нас есть. Как можешь догадаться, дневник принадлежит роду моей матери.

— И?.. — нетерпеливо подтолкнула я.

Кир поцеловал в нос и отстранился, чтобы лечь рядом и уставиться на белоснежный балдахин. Я же приподнялась на локте — мне балдахином любоваться не хотелось совершенно, смотреть на Кирстена куда приятнее.

— Моя мама была магом, — продолжал Кирстен. — И она, разумеется, не могла не поинтересоваться наследием легендарного предка. Рассказ Тердона настолько её впечатлил, что позже, став королевой, она принесла дневник моему отцу и заставила прочесть. В тот момент отец не поверил, а через пять лет после смерти матери… решил воплотить её мечту в жизнь.