Алексей Верт - Штрих-кот

Посреди этого полотна, достойного кисти художника-авангардиста, торжественно возлежал я. Правда, меня спеленали оранжевой юбкой, на ухе красовалась заколка-крабик с блестяшкой, а вместо брошки-переводчика гремлины прицепили мне на грудь алую розу. Одну сторону усов накрутили на карандаш, на другую – нанизали разноцветные бусинки из разорванного ожерелья. Та часть ожерелья, которая не пошла на украшения, каталась по полу в опасной близости от двери. Шанс поскользнуться и без того был немаленьким, а если забыть об осторожности, то и вовсе возрастал процентов до девяноста.

Возле стены сиротливо лежали два пустых рюкзачка. Мелочи оттуда были высыпаны на пол, а одежда – художественно развешана на люстре, на форточке, на открытой дверце шкафа и на телевизоре: в розовой кофточке прорезали неровную дыру, через которую виднелось лицо диктора. Он скучным голосом по бумажке докладывал, что именно нужно успеть сделать подводным горожанам до приезда туристов.

На диване красовалось гнездо из одеяла, подушки, простыней и разноцветных футболок. Посредине гнезда весело прыгал вверх-вниз маленький гремлин. Он взмывал в воздух, крутил головой, тоненько смеялся и щелкал пальцами. Судя по звукам веселья, доносящимся из второй комнаты, дела там обстояли не лучше.

– Мяу! – я проникновенно посмотрел на Макса.

Лежать было неудобно, как из-за физических страданий – ужасно затекли лапы, так и из-за моральных – гремлины забрали переводчик и Изпак, утащили их за пределы видимости и уже наверняка разобрали на мелкие кусочки и испортили. Я корил себя за неосторожность, ругал за глупость и переживал за судьбу любимых гаджетов. «Переводчик спасай, он в соседней комнате!» – хотелось кричать, но получилось снова непонятное обычному человеку «Мяу».

Этот призыв о помощи, однако, вывел Макса из ступора. Если руководствоваться прочитанной накануне лекцией, нужно было закрыть дверь за собой снаружи и убраться подальше, чтобы не множить хаос и разрушения. Пускай Вареники вернутся и разберутся сами – тогда они точно не смогут обвинить его в том, что он их не слушает и вечно поступает наперекор.

По крайней мере, разумная часть Максима советовала поступить именно так. И напирала не только на моральную сторону дела, но и подсовывала воспоминания из военной академии, где четко и по полочкам рассказывали, почему ситуация «все дружно бросились спасать попавшего в беду или плен товарища» является недопустимой. Рисковать всеми из-за одного – это удел героических фильмов или книг. В реальной жизни это может привести к провалу всего задания.

Тем не менее, все эти аргументы прошли мимо Максима. Мало того, что «дух войскового товарищества» понимался им слишком буквально, так еще и взыграло то, что преподаватели называли в свое время «губительное рыцарство». Макс представил на секунду, как бы он себя чувствовал, если бы его штанами и футболкой сначала вытерли пол, а потом превратили их в рамку для диктора… А бедный я, над которым нельзя вот так издеваться?..

В общем, разум Макса вновь затопило злостью – не за себя, а за других. Вдобавок пришла не к месту мысль о том, что ведь бывали же случаи, когда редкие герои…

«Не-е-е-ет! – завопил здравый смысл, поняв, что время уговоров окончено, но командир заткнул его. Если бы все герои слушались здравого смысла, подвигов и успешных военных операций в этом мире было бы неизмеримо меньше!

Гремлин в одеяльном гнезде аж задохнулся от восхищения, глядя на то, какая добыча к нему идет. Итог схватки был предопределен заранее, хотя Макс и ухитрился не поскользнуться на бусинах, обошел растяжки из ниточек и не наступил ни в одну из клеевых луж. В красивом броске командир долетел до дивана и победно сомкнул ладони на хлипком тельце, которое и не думало ретироваться.

– Фрр-р-р-р, мяу! – я отчаянно завопил с пола, в переводе с кошачьего на человеческий это означало: «Беги-спасайся-с гаджетами, я как-нибудь уж сам того».

Но Макс, лежа на груде одеял и мятой одежды, крепко сжимал в руках маленького гремлина и предвкушал, как будет учить его уму-разуму.

На пороге в соседнюю комнату еще пятеро зеленорожих прижимали к груди кулачки и привставали на цыпочки от предвкушения. Большой человек вновь пришел их развлекать.

Благие намерения вновь выстлали дорогу в ад…

К моменту, когда запыхавшиеся Вареники добежали до домика, там оставались только клочки одежды, разломанный переводчик и я – оглохший от дикого гремлинского визга. Я зыркал по сторонам, вжимал голову в плечи и мечтал только об одном – чтобы меня закатали в ковер и спустили… пусть даже и на дно морское, лишь бы подальше от этого бардака. В процессе погони за гремлинами – пьеса все та же, акт второй, с кульминацией – Макс трижды наступил на мой хвост, дважды на лапу и один раз оглушил диким ревом. Если бы я не знал, кто на самом деле является источником этого звука, то предположил бы, что это разбуженный посреди спячки белый медведь, у которого украли запасы меда на черный день. Ну, или рыбы – чем там питаются эти медведи, я не интересовался и не горел желанием проверять на практике, даже если представится такой случай.

Дикий рев Макс издал в тот момент, когда ему на голову рухнула люстра. А вскоре после этого покинул дом через окно, разбив стекло и разломав раму.

Варя трясущимися руками выпутала меня из юбки, правильно поняла тоскливое молчание вкупе с выразительным взглядом и почти сразу нашла детали переводчика. Не стала тратить время на попытки выяснить, что именно сломали гремлины, а зло и изо всех сил ударила по нему заклинанием «технического отката». Оно пригодно, только если вещь сломана недавно, – на длинные отрезки времени прокатить заклинание могут только старые опытные техномаги, зато на пару десятков минут даже курсант способен.

«Зло и изо всех сил ударила» происходило от того, что на месте брошки-переводчика девушка представляла Максима, а заклинание должно было быть огненным шаром размером с бунгало, не меньше.

Ника тем временем металась по комнатам, прикасаясь к стенам и поломанной мебели, – собирала энергетические слепки, чтобы реконструировать происходящее. И с каждой секундой злилась все больше.

– Грабли! – выпалила она, подходя к сестре. – Огромные глупые грабли!

– Эй, только не волнуйся. Ведь это всего лишь вещи! – я решил, что Ника заговаривается от волнения, и приободрил ее, начисто забыв о том, что всего пять минут назад собирался умереть от расстройства во цвете лет, потому что жизнь без переводчика совсем не та, что с ним.

– Какие вещи? – прошипела Варя. – Речь про человека! Большого и хорошего, но глупого, как пробка! Он наступил на те же грабли!