Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии

Он дернулся, посмотрел на меня несколько ошарашенно. Я ответил наглой улыбкой, дескать, хоть и провинция, но чисты духом и помыслами, все замечаем. И очищение церкви, что грядет обязательно и неизбежно, как восход солнца, придет не из Рима.

- Но папа одобрил, - пробормотал он, - да и кардиналам понравилось.

- Это знакомо, - заверил я. - Мне тоже часто та-а-акое нравится, еще как нравится!.. Потом иногда чуть-чуть жалею, чаще нет, так как уже привыклось, стало частью обыденной жизни.

- Сэр Фидей?

Я пояснил:

- Нельзя быть святым не только всю жизнь, но и слишком долго.

- Подвижникам это удавалось, - сказал он тихо.

- Мир состоит не из подвижников, - ответил я сожалеюще. - Наверное, к счастью.

Он взглянул странно, вытянул руку, указывая новое направление:

- Кардиналы собираются вон там.

Комната, в которую он почтительно и торжественно открыл дверь, отделана с кричащей скромностью: вся в темно-коричневых тонах, стены из дерева дорогих и редких пород, небольшой столик ближе к камину, а дюжина кресел вдоль стен лицом друг к другу.

- Ждите здесь, - произнес диакон и, заметив выражение моего лица, строго добавил: - Они люди очень занятые, к тому же все не так молоды, как вы, сэр Ричард.

- Но как Фидей Дефендер, - заметил я, - уже стар.

- Простите?

- Нет-нет, - заверил я, - никак не тороплю. Я тоже как бы весьма поразмышляю о высоком. В пределах моего исполинского духовного роста, разумеется.

Он поклонился без улыбки, принимая смягчающую формулировку, почти шутку, отступил, постоял так со склоненной головой у двери, словно не зная, как поступить дальше, наконец вышел.

Некоторое время я исследовал комнату, рассматривал затейливо исполненные канделябры, камин, это у меня проходит по графе «мыслить о высоком».

Одно из кресел на возвышении, белоснежное, явно из слоновой кости, отделано серебром и золотом. Кардиналы сядут лицом друг в другу, между ними широкий проход, а кресло папы стоит так, что смотрит вдоль прохода на далекую дверь. Наверное, это что-то означает, в столь сложных и древних ритуалах каждый жест, слово и даже приподнятая бровь что-то да означают.

Когда из коридора открылась дверь, я ковырял ногтем облицовку стены, стараясь определить, в самом ли деле дерево или же святость этого места сумела перестроить его в некое совершенно иное состояние.

Кардиналы, все в пурпурных мантиях и красных шапках, заходят неспешно, усаживаются в разных концах комнаты, занимая то ли строго установленные места, то ли группируются по интересам и общим целям, везде есть левые, правые и центристы, здесь они, скорее, паписты.

Я стоял в почтительном молчании, они здесь хозяева, я гость, хотя какой-то неинтересный, всего лишь двое-трое бросили на меня беглые взгляды и продолжают вполголоса тихие разговоры.

Мой диакон вернулся вместе с кардиналами, посмотрел на меня строго и удалился. В числе последних вошли кардиналы Гальяниницатти и Мариоцетти, и хотя в комнате разошлись в разные стороны, мне почудилось, что успели о чем-то сговориться или, как говорят на верхах, достичь определенных согласованностей.

Когда все расселись, и говор начал стихать, появился кардинал Бабзани, быстро прошел к оставленному для него месту за столом, но не сел, а сказал отрывисто:

- Мы собрались по просьбе Верховного Инквизитора северных земель отца Дитриха, но не забывайте, что после дела, по которому прибыл Фидей Дефендер, нам предстоит решить еще несколько важных вопросов… Сэр Фидей?

Я сделал шаг вперед, поклонился:

- Готов ответить на любые вопросы.

Бабзани сказал резким голосом:

- Мы сократим обсуждение, если вы сами кратко и ясно выскажете, что вас привело сюда.

Я ответил так же коротко:

- Уверенность, что решение о карающей длани Господней… не совсем мотивировано.

Бабзани сказал в легком нетерпении:

- Господь свое решение вынес. Ничто не может его отменить!

- Ничто, - согласился я. - И речь не об отмене. Разве не видите, что он дает нам тот же шанс, что давал и поколению Ноя?

Бабзани поморщился.

- Строить умозрительные спекуляции можно до бесконечности. Поговорите с нашими богословами! Они вам докажут все, что угодно. И тут же сами опровергнут еще более мастерски.

- Все может быть, - ответил я с сильно стучащим сердцем. - То, что ваши богословы насчитали семьсот тысяч ангелов на острие иглы, несомненно, принесет великую пользу науке и прогрессу, положив начало научному методу. Однако здесь другое…

Он чуть наклонился вперед, всматриваясь в мое взволнованное лицо:

- Что именно?

- Вера, - ответил я пламенно и перекрестился.

Бабзани саркастически улыбнулся, кардиналы промолчали, даже отвели от меня вопрошающие взоры, словно им стало за меня неловко. По их лицам я видел, насколько глупо выгляжу, здесь не деревенские попики, которые и сами могут верить, я стою перед коллегией кардиналов, а это все прожженные политики, все верят только в силу церкви, как общественной организации, которая должна быть направлена на улучшение нравов дикого и злобного человеческого стада.

- Мы не этого ответа, - заметил кардинал Гальяниницатти, - ждали от великого Фидей Дефендера…

Кардинал Мариоцетти ехидно усмехнулся:

- Что вы хотите, он же всего лишь король.

Он начал подниматься, за ним другие, уже поворачиваясь в сторону выхода, я крикнул во весь голос:

- А что, по-вашему, означает замедленное приближение Багровой Звезды?

- Замедленное? - переспросил Бабзани с удивлением.

Я ощутил промах, сказал поспешно:

- Я не знаток, конечно, с какой скоростью и как должно это приближаться, дела Господни вне нашего разумения, хоть мы и по Его образу и подобию! Однако же, как мне кажется… мне кажется, Господь не настолько слаб, чтобы не в состоянии смести человечество одним ударом!

Они остановились, кардинал Бабзани взглянул на меня зорко:

- А у вас, сэр Фидей, объяснение уже готово?

- Да! - выпалил я. - Господь давал такой же точно шанс поколению Ноя!.. Ему вообще отпустил сто тридцать лет, пока Ной сажал кедровую рощу, из которой должны вырасти деревья для постройки ковчега!.. Или, полагаете, Господь не мог вызвать потоп сразу?

Они переглядывались, двое кардиналов все же направились к двери, но Бабзани вскинул руки и молча призвал остальных опуститься на свои места.

- Вопрос интересный, - признал он со вкусом, - но это не значит, что ответ именно тот, который устраивает вас, юный Защитник Веры.

- Ответ можно придумать любой, - отрезал я. - Уверен, здесь досужие умы именно в таких спорах и диспутах как раз и оттачивают мастерство. Однако вот самое реальное объяснение: Господь дает нам время!

Бабзани спросил с интересом:

- Для чего?

- Для всего, - сказал я с вызовом. - Он дал нам свободу воли, теперь мы сами отвечаем за все, и вот Он желает увидеть, ответим ли? Или же, как и люди во времена Ноя, будут продолжать заниматься своими делами?