Сьюзен Купер - Восход тьмы

Белая кобылица тоже увидела эту фигуру. Она громко выпустила воздух из ноздрей и стукнула копытом.

Уилл сказал себе тихо:

— Белая лошадь должна прийти к Охотнику…

Мерримен дотронулся до плеча мальчика, и очень быстро и удивительно плавно они соскользнули на землю. Кобылица преклонила свою голову перед ними, и Уилл положил руку на крепкую гладкую белую шею.

— Иди, мой друг, — произнес Мерримен. Лошадь подалась вперед и охотно пошла рысью к огромному одиноко стоявшему дереву и таинственной тени, неподвижно возвышавшейся около него. Существо, которое стояло под деревом, обладало немыслимой силой; Уилл сразу ощутил

это. Луна опять скрылась за облаками; какое-то время не было молний, и во мраке ночи ничего не было видно. Лишь один звук раздался в темноте — приветственное ржание белой кобылицы.

Словно в ответ более низкое гнусавое ржание послышалось из-за деревьев позади них. Когда Уилл обернулся назад, луна снова выплыла из-за облаков, и он увидел мощный силуэт Поллакса, тяжеловоза с фермы Доусонов, на спине которого сидел Старый Джордж.

— Твоя сестра уже дома, мальчик, — сообщил Старый Джордж. — Она заблудилась и заснула в старом сарае, и ей приснился любопытнейший сон, который, однако, она уже забывает…

Уилл с благодарностью кивнул и улыбнулся. Но тут же его внимание привлек большой предмет округлой формы, завернутый в мешковину, который Старый Джордж протягивал ему.

— Что это? — Уилл слегка задрожал от волнения, хотя не знал еще, что было в упаковке.

Старый Джордж не ответил, он обратился к Мерримену.

— Все хорошо?

— Все идет отлично, — сказал Мерримен. Он поежился и плотнее завернулся в свой плащ. — Отдай это мальчику.

Он посмотрел в упор на Уилла своими загадочными глубоко посаженными глазами, и удивленный Уилл пошел к тяжеловозу и остановился у колена Джорджа, глядя вверх. С быстрой невеселой усмешкой, которая, казалось, маскировала сильное напряжение, старый человек наклонился и передал ему груз. Предмет был величиной с половину Уилла, хотя весил не очень тяжело. Взяв его в руки, Уилл немедленно понял, что это. «Не может быть такого, — изумленно подумал он. — Что бы это могло значить?»

И снова раздались раскаты грома. Голос Мерримена донесся из темноты:

— Да это она, конечно. Вода доставила ее в целости и сохранности. А затем Носители Света вытащили ее из воды в нужное время.

— А сейчас, — сказал Старый Джордж, сидя высоко на спине Поллакса, — ты должен отнести ее Охотнику, юный Искатель Знаков.

Уилл нервно поежился. Носителю Света нечего бояться в этом мире, абсолютно нечего. Но все же было в этой темной фигуре под гигантским дубом что-то странное и приводящее в трепет, что-то заставляющее чувствовать себя незначительным, маленьким, ненужным…

Он выпрямился. В любом случае, «ненужный» не подходящее слово, ведь у него было задание, которое он должен выполнить. Подняв большой предмет, как знамя, он снял с него мешковину, и яркая, сверхъестественная карнавальная маска наполовину человека, наполовину животного предстала перед его глазами такой гладкой и пестрой, как будто только что прибыла с далекого острова. Уилл подметил, что ветвистые рога маски были точно такой же формы, как рога на голове оленя на корабле мертвого короля. Держа маску перед собой, он твердой поступью шел к таинственной фигуре под раскидистым дубом. Неподалеку от нее мальчик остановился. Он видел теперь белое свечение, исходившее от кобылицы, и, осторожно продвигаясь дальше, понял, что на лошади сидит всадник.

Человек, сидевший на лошади, склонился к нему. Мальчик не видел его лица, лишь почувствовал, как взяли маску. И руки опустились, будто освобожденные от тяжелого груза, хотя ноша казалась довольно легкой. Он отступил назад. Луна внезапно выплыла из-за облака, и, бросив на нее быстрый взгляд, Уилл был ослеплен ее холодным белым светом. Когда луна снова скрылась, белая лошадь начала выходить из тени, и очертания фигуры, сидевшей на ней, теперь были хорошо видны на фоне тускло освещенного неба. Голова всадника уже не была головой человека, теперь на ней виднелись оленьи рога. И белая кобылица, неся на себе чудовищного человека-оленя, неуклонно приближалась к Уиллу.

Мальчик замер в ожидании, пока огромная лошадь не подошла ближе. Ее нос нежно коснулся его плеча в последний раз. Фигура Охотника возвышалась над ним. Лунный свет падал прямо на его голову, и Уилл обнаружил, что смотрит в странные темно-желтые глаза, золотистые и бездонные, как глаза огромной птицы. Глядя в глаза Охотника, он снова услышал в небе странный высокий гогот. Уилл с трудом отвел зачарованный взгляд от золотистых глаз и попытался рассмотреть на голове Охотника карнавальную маску, которую сам же передал ему.

Но голова была настоящей.

Окаймленные перьями золотистые глаза моргали, сильные совиные веки двигались осознанно; человеческое лицо, на котором они находились, было обращено к Уиллу, а твердо очерченный рот над гладкой бородой раскрылся в полуулыбке. Этот рот тревожил Уилла; он не был ртом Носителя Света. Он мог улыбаться дружелюбно, но вокруг него виднелись и другие черточки. Там, где на лице Мерримена были морщины грусти и гнева, у Охотника тонкие линии выражали жестокость и безжалостное стремление к мести. Он и вправду был наполовину зверем. Темные ветви рогов Хорна извивались над Уиллом, лунный свет играл на их бархатистой поверхности. Хорн тихо засмеялся, и Уилл услышал его тенор:

— Знаки, Носитель Света. Покажи мне Знаки.

Не отрывая глаз от таинственной фигуры, Уилл неуклюже расстегнул ремень и высоко поднял шесть круглых Знаков с перекрестьями внутри. Они были хорошо видны в лунном свете. Охотник посмотрел на них и склонил голову. Когда он снова поднял ее, его тихий голос зазвучал медленно, нараспев… Эти слова Уилл уже слышал раньше:

Но он не остановился там, где ожидал Уилл. Он продолжил:

Золотисто-желтые глаза снова посмотрели на Уилла, но, казалось, они его больше не видели. Они стали отстраненными, непроницаемыми, а лицо — холодным и жестоким. Но сейчас Уилл принял эту жестокость как суровую неизбежность законов природы. Это не было злым умыслом, с помощью которого Свет или служители Света станут преследовать Тьму. Таков был порядок вещей.