Светлана Нергина - Ступени к Храму

– Иньярра, строенное заклятие – быстро! – крикнула Лия.

Строенное заклятие – заклятие, разделенное на троих. Сил мне на него хватит только-только, а через минуту, когда оно будет уже доплетено – их вообще не хватит… Хотя чего считать? С математикой мы лучшими подругами никогда не были.

И взвихрилось радужной пылью заклинание, свиваясь в сверкающую золотом нить, вплетаясь в плоть образа, впитывая энергию силы, послушно наклоняясь под вектором направления…

Силы таяли быстрее, чем льдинка на языке. Хватит… Или нет? Хватит… Или – нет? Уже – нет.

– Deire!

В глазах потемнело, в лицо дохнул жаром огромный раскаленный шар, я скорее догадалась, чем почувствовала, как падаю на пол и ударяюсь виском о камень… И – все?

И почему я всегда так глупо умираю?..

В комнате было тепло. И пусто. Я в первый раз в жизни проснулась от тишины. Недоверчиво потерлась щекой о шершавый хлопок наволочки и рискнула-таки открыть глаза. Хм, любопытно…

Я лежала на вполне обычной кровати, под одеялом, без одежды; посреди комнаты стояла бадья с горячей водой, чуть поодаль к стенке прислонился дубовый шкаф и стол, уставленный тарелками.

Интересно, на том свете всем такие кельи выдают – или это лично мне повезло? Потому что если и бывает рай на земле, то чаще всего он мне представляется именно так… Шучу, конечно. К счастью…

Стол меня интересовал мало, одежда – тоже, а вот бадья… Когда это я последний раз ванну принимала? Давно вообще-то…

Рядом на маленьком туалетном столике стояли пузырьки с маслами, мыльными растворами, кремами и прочей женской ерундой. Разумеется, я не постеснялась использовать абсолютно все по назначению. Теперь вся комната пропиталась насквозь каким-то совершенно невообразимым каскадом ароматов, замешенных на ванильной пенке, клубничном геле, миндальной маске для лица и приправленных морской свежестью. Наверное, вычислить, что я пришла в себя, можно по одному запаху за версту.

Кстати, а где это я?

Новая мысль, доселе не заглядывавшая в мою бедовую голову, заставила не только повнимательнее оглядеться вокруг (что ничего не дало, собственно), но и прислушаться к внутреннему состоянию и завыть от злости. Взграхх!

Аура была на нуле. Причем не на просто банальном нуле, а в диком минусе. Удивительно, как это я вообще жива осталась. Восстанавливаться энергия начнет только через два-три дня. И то – в лучшем случае. А пока…

– Юггр мамрахх продзань! – решительно ругалась я, вылезая из воды и изо всех сил стараясь сдержать наворачивающиеся на глаза слезы. Половина воды расплескалась по полу, но это были уже мелочи. Никогда в жизни мне не было так обидно.

Меня – меня! – ведьму-воина с полувековым опытом обставил и чуть не отправил на тот свет какой-то несчастный мешок глины с камушком в кармане! Да о чем теперь вообще можно говорить?!

– Гвыздбр фрахк лажгрыматзз! – мрачно добавила я, распахивая дверцы шкафа.

Там висели на плечиках мужские рубашки. И – все.

– Ну и ладно! – независимо фыркнула я, тряхнув волосами. – Нашли чем удивить!

Рукава пришлось закатать, верхнюю пуговицу – расстегнуть, но в целом все было не так уж и плохо. Даже совсем наоборот. Вы никогда не замечали, какой хрупкой, беззащитной и женственной выглядит девушка в тонкой мужской рубашке? Отличный прием, можете взять на вооружение! Я и сама им одно время охотно пользовалась, пока…

И тут я поняла, где я.

– О Хранящие…

– Добрый вечер, – раздался подчеркнуто вежливый голос. Я резко обернулась, откидывая мокрые пряди с лица.

В дверном проеме стоял Онзар.

Такой же, каким и был. Небрежно распущенная шнуровка рубашки, плотно сидящие замшевые брюки, кожаные сапоги. Дьявольский разлет бровей, бело-седые волосы, шелком разлившиеся по плечам, горьковатый серо-зеленый взгляд…

Сразу захотелось неуверенным движением запахнуть поплотнее ворот рубашки, смущенно закусить губу и опустить глаза, но…

Но я уже не тридцатилетняя ведьмочка, ничего не знающая и не умеющая. Между нами пропасть в пятьдесят лет. Так что я могу вести себя так, как мне хочется. То есть так, как не хочется ему.

Поэтому я независимо встряхиваю головой, обдавая его холодными брызгами, и многозначительно хмыкаю:

– Добрый.

Онзар чуть прищурился, вскинув левую бровь, облокотился на косяк и усмехнулся, принимая новые правила игры:

– Как вы себя чувствуете? Вы?..

А чего я, собственно, ждала? Что он бросится ко мне, заключит в пылкие объятия и начнет просить прощения, говоря о том, как он страдал эти пятьдесят лет? Смешно…

А мотивы женского романа с красавцем-брюнетом, отягощенным немереным количеством денег, комплексов и ума, берутся совсем не из жизни, а из бредовых иллюзий замученных женщин под тридцать, не отмеченных подобным – да и вообще никаким – красавцем.

– Ничего, бывало и хуже.

Угольные дуги бровей взметнулись вверх, губы искривились в удивленной усмешке.

Оценил… Жить стало немножко легче…

– Рад за вас.

Это его «вы» било по ушам оскорбительнее любого ругательства.

Ну и зачем? Зачем ты это сделал? Зачем было ставить меня в такое дурацкое положение?

Стою, как дура, в его же, судя по всему, рубашке, как пятьдесят лет назад одевалась по утрам. Волосы мокрые, ноги медленно замерзают – в таком виде лучше всего сидеть дома и болеть, но уж никак не вести язвительно-вежливые беседы с более чем достойным противником, да еще на его же поле. Зачем оно тебе было надо, Онзар?

– Кстати, очень хотелось бы уточнить – с какой целью вы решили посетить мое скромное гостеприимное жилище? – невозмутимо продолжал он, не спуская с меня внимательно-изучающего взгляда.

Я язвительно усмехнулась, зеркальным движением прислоняясь к дверце шкафа.

– Ваше… мм… малогостеприимное жилище я посетила с единственной целью – выяснить некоторые неясности, происходящие с окружающим миром и, возможно, вполне имеющие отношение к некромантии. Очень сильной некромантии. Причем чем скорее мне выпадет честь отсюда уйти – тем лучше.

– Отлично, – тихо проговорил он, слегка кивнув головой. – Боюсь, сейчас вести деловые разговоры мне некогда – мы поговорим как-нибудь потом.

– Я спешу, – непреклонно отчеканила я.

– Боюсь, это уже неважно, – расплылся в мерзкой ухмылке Онзар. – Вы и ваши подруги – мои пленницы, так что решать, что и когда с вами будет, могу только я.

– Какое милое гостеприимное жилище' – съязвила я.

– А вас что-то не устраивает?

– О да!

– Что же?

Я твердо скрестила руки на груди и принялась невозмутимым тоном перечислять, что мне не нравится:

– Во-первых, почему здесь нет полотенец? Во-вторых, где ведьмы и что с ними сейчас происходит? В-третьих, почему пленница должна влачить свое и без того безрадостное существование в еще более безрадостной обстановке серых голых стен и отсутствия окон? В-четвертых, где моя одежда?