Елена Звездная - Будь моей ведьмой

— Сволочь! — в сердцах выругалась я.

— Маргош…

— Елдыга с замашками самоубийцы! — меня понесло.

— Риточка, — он уже гладил вовсю, пытаясь успокоить.

— Гад, — простонала я, — буслай хохрикий!

— Маргошик, знаешь, ты бы не общалась с мавыми, они на тебя плохо влияют, — посоветовал Саша.

— Твоя смерть на меня плохо влияет!

Я всхлипнула и… и перестала плакать.

— Извини. — Он осторожно поцеловал в макушку и совсем тихо продолжил: — Я думал, что у меня хватит сил свалить к деду.

Запрокинув голову, посмотрела на него и хмуро спросила:

— То есть ты вообще не собирался мне сообщать, что тебя круто порезали, да?!

Пожав плечами, мне честно ответили:

— Я как-то не ожидал, что они до человеческой формы достали.

Мне вспомнился располовиненый «Феррари»… Потом та секундная битва ледяного змея и восьми черных вихрей… Потом в голове вдруг резко потемнело… и я в обморок свалилась, запоздалый.

В себя приходила под откровенную брань и нежные поцелуи. Судя по ощущениям, я полулежала на руках прижимающего к себе Стужева, ну а в том, что целовал он, даже не сомневалась. Правда, не поняла, к чему тут бранные слова?!

— Еще раз, — прозвучал злой голос Князя, — я вам очень благодарен за все, но Рита моя.

— Рита — двенадцатая хранительница Терры!

— Рад за вас, — вполне искренне произнес Саша. — Но вообще советую поискать кого-нибудь другого на это в высшей степени почетное место.

— Знаете, Александр Мечеславович, это смешно.

— Знаете, Руслана Всеволодовна, я ее вообще первый увидел. Следовательно, Рита моя.

Пауза.

Открыла глаза, улыбнулась встревоженному взгляду Стужева, напомнила ему общеизвестное:

— Сволочь.

— Я тоже тебя люблю, — с улыбкой ответил он.

Вгляделась в его темные в свече сумрака в избушке глаза и тихо спросила:

— Зачем ты это сделал, Саш?

Криво усмехнулся, наклонился и прошептал:

— Ответ уже прозвучал.

Интересно, как ему объяснить, что вид его кости в разрезе от меча темного я уже никогда не забуду? И то жуткое ощущение, когда он, истекая кровью, падает, а я ничего не могу сделать?! И…

— Как темные могли пробраться на Землю? — задала я главный на данный момент вопрос.

И Стужев как-то вдруг в лице изменился. Мгновенно. Задумался, злой вдруг стал, напряженный. А затем приподнял меня аккуратно, пересадил на лавку, поднялся во весь свой рост и выдал:

— Слушайте, Яга Руслана, я тут вдруг подумал — а вы правы.

Я испуганно посмотрела на Ёжку, которая, как и все остальные, стояла с метлой на изготовку. Ёжки удивленно взирали на Стужева, а тот:

— Рит, я тут подумал и решил — я тебя бросаю.

Больше я ни на кого постороннего не смотрела, в ужасе глядя на Алекса Стужева. На знаменитого Князя, причем знаменитого как раз количеством разбитых сердец брошенных им девушек. Стоявшего передо мной с растрепанной прической, голым, покрытым кровоподтеками торсом и спокойным взглядом уверенных ледяных глаз.

— Серьезно, Маргош, — он вдруг даже улыбнулся, — в конце концов, я от тебя что хотел, получил, брак наш законен только в твоей реальности, а я тут подумал и решил не возвращаться, останусь в семье, пройду обряд, стану бессмертным.

— Саш… — Мой голос прозвучал совсем жалко.

— Да ладно, ты же девочка взрослая, сама все понимаешь. — Его голос казался смертельно уставшим. — Все, Рита, будь счастлива, ну или чего там положено желать в подобных случаях, когда жену бросают? Пока, детка. Не провожай, я дорогу знаю.

И он развернулся, прошел мимо расступившихся Ёжек и вышел!

Через мгновение грохотнуло, ударила ярко-зеленая вспышка магической молнии, осветив неестественным светом вытянутые лица женщин.

А я… я…

— Стужев! — Я вскочила и бросилась на улицу.

Меня не пытались удержать, мне никто не помешал выскочить и замереть, оглядывая опустевшее болото! Со всей моей сказочной живностью, с Гадом Змеевичем, обнаружившимся на подлете к избушке, и даже с Курочкой Рябой, которая подошла и погладила меня крылом по ноге. Оно вообще было пустым! Потому что там не было Стужева! Его не было… вообще. Он… он…

Небо разразилось громом. Начался дождь… Струи воды устремились к земле… А я не могла даже плакать.

— В избушку иди, — тихо сказала старшая Яга.

Я не послушалась, она взяла меня за плечи и увела.

Я опомнилась, только когда шаль на плечи легла, да в мои ладони кто-то втиснул кружку с чаем.

Остальные сели кто куда и все на меня смотрели.

— Вот если решишь, что он тебя бросил, — стукну, — внезапно заявила книжка.

Я молчала.

— С темными разбираться пошел, — задумчиво вставила старшая Яга.

Больше молчать не могла, посмотрела на нее и прямо спросила:

— А меня почему здесь оставил?!

Руслана Всеволодовна глаза отвела, видимо, отвечать не хотела. Но это ничего, у нас тут ехидный фолиант имеется, он и просветил:

— А тебе теперь нет с Терры ходу, покудова первый экзамен не сдашь!

— Что? — переспросила я.

— Выход с Терры я тебе заблокировала! — старшая Яга решительно поднялась. — Коли приключений жаждешь, так на их поиски с мужем ходи. Уж как ни плох внук Кощеев, а коли ради тебя жизни не пожалел, так и в дальнейшем уберечь сумеет. А до той поры, покудова себя защитить не в силах, сиди в избе!

Ух и злющей вдруг Руслана стала. Глазищи огнем горят, волосы словно светятся, лицо суровое. В общем, спорить я не решилась, только выдала едва слышно:

— Спасибо…

Но старшая Яга на мировую идти отказывалась:

— Не ради него, ради тебя старались. И вот только одно меня, Рита, радует, — она вдруг тяжело вздохнула, да и добавила: — Любит он тебя. Больше жизни любит, а значит, и приглядит, и от темных убережет. Все, сестры, на выход.

Вспышка!

Вспышка!

Вспышка!

Вспышка!

Вспышка!

И осталась я единственная Яга в избушке, если не считать книги. Скрипнув зубами, хмуро спросила, ни к кому не обращаясь:

— Одного понять не могу — зачем этот спектакль с разводом?

Ответила книга:

— Ой, а ты б его иначе отпустила? А так шок, ступор, тормоз. — Фолиант хихикнул.

Молча сделала глоток чая. В голове только один вопрос: «Он меня действительно считает настолько блондинкой?!»

— Не печалься, милая, — утешила меня зловредная книга. — Он как вернется прощения просить, тут и отольются кошке мышкины слезы.

И я с заметным уважением покосилась на фолиант. Да, действительно прекрасное учебное пособие, просто незаменимое. И обида вся исчезла, и непонимание, только злость на поганый характер Стужева осталась.

— А в том, что вернется, не сомневайся даже, — продолжало мое говорящее пособие по повышенной вредности. — Уж коли ради тебя…

Открылась дверь, заглянул Генри и тихо сообщил: