Стивен Браст - Сетра Лавоуд

— Неужел вы осмелились использовать это слово по отношению ко мне?

— Вы сами учили меня, что бывают случаи, когда надо говорить неприятную правду. Можете ли вы отрицать, что сейчас как раз именно такой случай?

— То есть вы считаете, что, несмотря на то, что весь мир смотрит с отвращением на подобные связи, я был не прав, осуждая ее?

— Да, верно, я не отрицаю этого.

— И?

— И именно вы заставили меня понять, что я не могу любить эту женщину так, как я ее люблю, и, одновременно, сохранить вашу привязанность.

— Как, вы так считаете?

— Мне кажется, что в этом вопросе вы тверды, как адамант.

— Да, точно, я был тверд.

— Что?

Кааврен опустил голову. — Давайте поговорим об этом.

— Ча! А я думал, что мы только это и делаем!

— Тогда давайте продолжим.

— Очень хорошо, на это я согласен.

Несмотря на собственные слова, которые он только что произнес, Кааврен обнаружил, что не способен ничего сказать — или, во всяком случае, что его следующие слова надо как следует обдумать, прежде чем произнести. На самом деле он чувствовал, как если бы идет по натянутой провеолоке; ему казалось, что одно неправильно сказанное слово — и он потеряет сына, навсегда. И, тем не менее, он должен был ответить. Пиро, со своей стороны, молчал, разрешая своему отцу подумать, то ли из-за вежливости, то ли потому, что ему было нечего сказать.

В конце концов Кааврен сказал, аккуратно подбирая слова, — А вы думали о том, чтобы жениться на ней, прежде чем предлагать ей жить вместе?

— Нет, — сказал Пиро.

— Итак, вы не думали, что женитьба — то есть соглашение оставаться вместе всю достаточно длинную жизнь — требует некоторого предварительного раздумья?

— Нет, — сказал Пиро.

— Как, нет?

— Я люблю ее. Я не в состоянии представить себе жизнь без нее. Видите ли, такая жизнь не имеет смысла для меня. Что вы сами об этом думаете?

— А что о ваших детях?

— Возможно у нас их не будет.

— Как будет жаль, если у вас не будет детей!.

— Как будет жаль, если я всю жизнь проживу один.

— Ну, это правда.

— Более того, будет еще более жалко, если у меня будут дети от женщины, которую я не люблю.

— Да, и это тоже правда, — согласился Кааврен.

— Или проведу всю мою жизнь с кем-нибудь, к кому равнодушен.

— Да, конечно, не все браки длятся вечно…

— Отец, вы слышали то, что сказали?

Кааврен вздохнул. — Да, простите. Можно ли мне отказаться от моих последних слов?

— Конечно.

— Благодарю вас.

Какое-то время они шли дальше, не выходя из света костра, который горел слева от них.

Пока они разговаривали, не обращая внимания на запах еды, Лар взял тяжелую кастрюлю, и, с помошью Клари, начал раздавать что-то вроде тушеного мяса, приготовленного из норски, клубней и лука, приправленных некоторым специями. Чтобы хватило на всех, Лар долил воды и добавил несколько клубней. Все немедленно набросились на еду, за исключением Айрича, который отказался, сказав, что он не голоден. Когда все уже ели, Лар сходил за вином, которое — не случайно! — оказалось Каавр'ном, и про которое Лар утверждал, что это был хороший год. Сам Лар, Клари и Джами налили его всем за исключением Айрича, который опять отказался, сказав, что не испытывает жажду.

Если кто-нибудь и был смушен отсутствием у Айрича интереса к еде или питью, то только не сам Лиорн: он безмятежно уселся на землю, прислонившись спиной к седлу, скрестил ноги перед собой, на его благородном лице появилась спокойная улыбка, как если бы он был совершенно доволен сам собой, и его не интересовал весь остальной мир, который в настоящий момент энергично жевал и пил, а говорил только о том, насколько замечательно приготовлена еда или требовал еще вина. Джами, все еще униженный тем, как обошелся с ним Йенди, оставался в тени и препочитал не показываться; Лар, со своей стороны, отвечал как на похвалы так и на требования совершенно одинаково: то есть кланялся. А Клари, когда требовалось, разливала вино.

Тазендра, которая всегда ела быстро, первая начала общий разговор, сказав, — Как хорошо опять увидеть вас, мой дорогой Китраан.

— Ну, мне тоже очень приятно видеть вас, и разрешите пожелать вам удачи в предстоящей битве.

— А! — сказала Тазендра. — Так вы считаете, что скоро будет битва?

— Я так думаю, — сказал Китраан.

— И с кем?

— С Претендентом. Видите ли, почти все кругом только об этом и говорят.

— И что они говорят?

— Что тиран должен быть низвергнут.

— Тиран? — спросил Пэл, внимательно слушавший разговор.

— Претендент, — объяснил Китраан.

— А. Я и не знал, что он тиран.

— Ну, — сказал Китраан, пожимая плечами. — Любой, кто попытается захватить силой Орб и потерпит поражение — тиран. По меньшей мере таково общественное мнение.

— То есть если бы он победил, он не был бы тираном?

— Точно. Если бы он победил, тираном была бы Зарика.

Пэл пожал плечами. — Обычно я не обращаю внимание на общественное мнение.

— Пиро тоже, — заметила Ибронка. — Видите ли, я думаю, что это именно то, что он и его отец обсуждают как раз сейчас.

— Это, — сказал Пэл, — или что-нибудь другое, совершенно отличное.

— Да, и пока они говорят об этом другом…

— Ну?

— Кто-нибудь слышал что-нибудь о Ее Высочестве, Принцессе Сеннии?

— Я знаю только то, что она была при дворе, — сказал Пэл.

— А она говорила что-нибудь обо мне?

— Она говорила о вас Ее Величеству, — сказал Пэл, — и выразилась в том смысле, что хотела бы, чтобы вы нашлись, причем в ее словах звучала неподдельная любовь к вам. Но так как я слышал этот разговор находясь на официальной службе Ее Величества, я не могу передать его вам.

— Да, я поняла.

В этот момент Клари обратилась к Айричу, сказав, — Не хочет ли Ваша Светлость немного вина?

Айрич ленивым жестом отклонил предложение и опять вернулся к своим размышлениям.

— Предложите ему воды, — сказал Пэл.

— Не хочет ли Ваша Светлость немного воды? — послушно сказала Клари. — Мы ее берем из чистейшего ключа в двадцати шагах отсюда; из-за этого ключа мы разбили наш лагерь имено здесь, и я могу поручиться за его чистоту.

— Хорошо, — на этот раз сказал Айрич.

Пока Клари бегала, чтобы принести Лиорну кружку воды, Рёаана тихо спросила у Пэла, — Разве Его Светлость вообще отказался от вина?

— Нет, — сказал Пэл. — Но, насколько я могу догадаться…

— Да?

— Я верю, что он не желает есть или пить того, что могло быть куплена на деньги, добытые грабежом.

— А, — сказала Рёаана. — Я и не подумала об этом обстоятельстве.

— А вы, — сказал Китраан. — У вас нет подобных предубеждений?

— О, для меня все по другому, — сказал Пэл. — Как вы понимаете, я ем со стола Ее Величества.

— Да, и?

— Еда для Ее Величества покупается на деньги, полученные от Великих Домов, а Великие Дома получают их как налоги за дома, еду или торговлю.