Юрий Иванович - Спасение из ада

Группа из пяти человек маленькими шажками приблизилась к предполагаемой ловушке. Двое из них с помощью биноклей рассматривали заиндевевшую от мороза траву с расстояния всего в десяток метров, а трое начали интенсивное обсуждение. Впрочем, первые слова относились к категории ругательств:

– А… и… тудыть!.. Как меня уже достали эти хитрожопые неандертальцы!

Мужчина с замашками командира зло сплюнул в сторону. Правда, перед этим внимательно оценил место попадания, а указательный палец так и оставил на спусковом крючке хищно замершего автомата.

– Не только тебя одного, – ответила ему черноглазая женщина с почти сросшимися на переносице бровями. – Только вот давно уже пора признать, что они далеко не дикари. Сам ведь говоришь, что хитрые.

– Ага! Еще и наглые, безрассудные, тупые фанатики! Всех пострелять надо, всех! Я бы на месте этого… – Ни имени он не назвал, ни другого определения, только со злостью еще раз сплюнул: – Тьфу, чтоб его!.. Сразу бы ядерную бомбу кинул.

– Ничего, – отозвался другой мужчина, говоривший по-русски с явным акцентом. – Как бы там ни было, мы еще живы и почти приблизились к нашей цели.

– Вот именно, что почти! – брызгал от недовольства слюной старший в группе. – Холодрыга с ума сводит. А от голода у меня уже кишки свело, скоро вас по очереди жрать начну.

Не прекращая внимательно рассматривать окружающие с двух сторон тропу крутые склоны, черноглазая красотка фыркнула:

– Смотри, Васек, не подавись только. Если сам раньше на корм не пойдешь…

– Меня есть нельзя, – строго возразил ее собеседник.

– Это почему? – Говорящий с акцентом воин не отрывал взгляда от того, что находилось за спиной у остальных членов группы. Там виднелся густой лес, покрытый инеем, а в нем прятались несколько волков, которые вот уже два дня шли по следам людей. – Ты вроде как толще всех.

– Эх, Курт, какие вы, немцы, все-таки тупые. Широкую кость принимаешь за сало. И потом, я вам все-таки командир, можно сказать, отец родной. Без меня вы сразу пропадете. Ну и напоследок. Я вон сколько мухоморов съел, отравитесь.

– Мухоморов? – смешно передразнил немец. – Ты ведь утверждал, что жуешь сыроежки!

– Врал. Хотел вызвать у вас зависть и мобилизовать для лучшего наблюдения за почвой. Вон как вокруг нас ловушки мелькают, – Василий тоже не отводил напряженного взгляда от крутых склонов. – Дана, может, все-таки постараемся пройти поверху?

– Сам ведь понимаешь: и силы потеряем, и часа полтора времени, – отозвалась черноглазая. И обратилась к наблюдателям с биноклями: – Сильва, Петруха! Вы спите или уже заледенели? – Выждав паузу, добавила: – Если заледенели, то мы вас на мясо пустим.

Василий хохотнул:

– Вот это верно! У Сильвы такой окорочок аппетитный!..

Но тут же благоразумно замолк, потому как названная им женщина опустила бинокль и с надменным видом обернулась к старшему группы. Причем прекрасно зная, что не сама надменность или ярость пугает ее врагов и смущает боевых товарищей. Все лицо у Сильвы было обезображено бугорками и рытвинами, словно после оспы, и несколькими еще больше уродующими шрамами. Сама она от этого нисколько не комплексовала, зато использовала свою внешность в любом случае, порой и без повода.

– Васька, ты на мой окорок не заглядывайся, а то я и живьем загрызть могу. Даже жарить не придется твою кость широкую. Сырым упадешь в желудок за милую душу…

– Ну вот, лишний раз убеждаюсь в своей правоте: нет хищника страшнее в мироздании, чем женщина с гранатой на задании. По сравнению с тобой эти местные неандертальцы добрыми детками кажутся. Рассмотрела что-то?

Женщина протерла глаза и опять приставила к ним бинокль. И перешла к комментариям:

– Ночью бы мы здесь не прошли, очень тонко все подготовили. Заметила сразу три спусковые системы, может быть и четвертая… Но так и не поняла, что именно и откуда на нас должно покатиться. Растяжки проложены вон к тем странно изогнутым осинам на склоне справа, рассмотреть лучше не могу, но, скорее всего, это они должны разогнуться и свалить на нас то ли камнепад, то ли еще какую напасть.

– М-да, – взгрустнул Василий. – Неужели придется обходить? Чего молчишь, Петруха?

Самый молодой парень в группе, двадцати четырех лет от роду, довольно фыркнул:

– Семафор нашел! Спуск стоит чуть выше по тропе и контактирует вон с той сосной на самой верхушке склона слева. Если бечева ослабнет, то там упадет вон та боковая одинокая ветка. Такой сигнал будет виден за десяток километров.

– «Заякорить» на другом месте сможешь? С учетом, что не знаем о сути самой ловушки.

– Запросто! Пусть только Сильва мне под ноги смотрит да наводку на те три «спуска» даст. А вы от греха подальше к лесу вернитесь. Двигаю?

– Давай! – благословил старший группы. – Сильва, присмотри.

Трое стали оттягиваться назад, не снижая бдительности наблюдения за окрестностями, тогда как парень по только ему и Сильве понятной траектории проскочил метров на двадцать по тропе вперед, перерезал тоненькую, почти невидимую бечевку и, не снижая натяжения, чуть сдвинул конец по левому склону. Там уложил бечевку в промоину и намотал на вбитый между камнями колышек. Сигнальная ветка на верхушке сосны при этом даже не шелохнулась. Петр уже вернулся почти на свое прежнее место, когда Сильва подняла общую тревогу:

– Сверху кто-то спускается! Не скрывается. Да и вообще прет, как кабан. Мы отходим! Прикройте!

Но только они с парнем бросились бежать вниз по тропе, как выше установленной ловушки из-за поворота появилась огромная туша местного хозяина. И совсем не кабана, а хищника во много раз опаснее. Почти черный медведище наверняка уже издалека почувствовал запах человека, поэтому спешил к добыче, ничего не разбирая и не рассматривая на своем пути. Заметив поспешно удирающую пару людей, он только взревел от азарта и ускорил движение. Видно, тоже давненько мечтал подкрепиться свежатиной.

Василий вздохнул, поднимая автомат и ловя на мушку приближающегося хищника. Стрелять не хотелось, слишком уж далеко разнесется звук выстрела, но делать было нечего. Не бегать же по лесу от оголодавшего медведя. Разве что ловушка зверя остановит.

Остановила. Даже больше чем остановила. Оказывается, осины где-то там чуть выше по склону сдернули своими стволами огромное бревно с торчащими на метр сучьями. Эдакий таран, ощетинившийся оглоблями. Оставалось только поражаться мастерству тех, кто строил западню: бревно взлетело со склона, по инерции устремилось вниз, затем из-за натяжек изменило направление полета и шумящим смерчем пронеслось над тропой. Создалось впечатление, что полет бревна сотни раз отрепетировали и подогнали его отростки с точностью до пяти сантиметров. Именно столько оставалось свободного пространства до земли и до склонов. Проходи вверх отряд хоть из двадцати человек, всех бы размазало, поломало, разорвало и покалечило.