Робин Маккинли - Корона Героев

Но неважно, кто такой Агсдед, или важно только для нее. Все дело в Короне и в том, как преподнести ее историю: первая сол вырвала драгоценность из рук узурпатора, чтобы вернуть в Город и сложить к ногам короля. Но на пока что она, получается, не сделала ничего, и неважно, как трудно ей пришлось. Отправиться в Город сейчас — если вообще соваться домой — значило уподобиться сбежавшей собаке, вползающей в дом с поджатым хвостом, уповая лишь на хозяйское милосердие.

Глаза закрылись, и Аэрин провалилась в оцепенелую дрему побежденного, но вскоре после полуночи что-то разбудило ее. Казалось, земля дрогнула, издалека донесся рокот падающих камней, но, может, это был только сон? «Да, я точно сплю — таких лиц наяву не увидишь…»

У пруда сидела печальная девочка. Белые стены вокруг нее вздымались так высоко, что казалось, облака покоятся на их вершинах. Пологие ступени у нее за спиной вели к открытой двери и в комнату за ней. Остальные стены были гладкие, а плоскую землю вокруг пруда покрывали квадраты белого камня. Длинные черные пряди, выбиваясь из прически, падали девочке на лоб, но она, не замечая этого, смотрела в спокойную воду и становилась все печальнее. Затем Аэрин перенеслась в другой огороженный сад, но здесь вода играла в фонтане, а стены покрывала синяя мозаика. В саду стояла высокая молодая женщина с желтыми волосами, на ладонь выше самой Аэрин, а рядом с ней застыл зеленоглазый фолстца. Следом она увидела трех человек на склоне горы, на маленьком каменном карнизе, заглядывающих в трещину в склоне. Крепко сбитый мужчина с редеющими черными волосами стоял у расселины с застывшим на лице упрямым выражением, а его светловолосый товарищ говорил ему: «Не глупи, Томми. Послушай меня». Третий, молодой, смуглый и худощавый, явно веселился, приговаривая: «Лео, пора бы уже усвоить — спорить с ним бесполезно».

Голоса их почти разбудили Аэрин. Сны сделались более путаными, в них мелькали полузнакомые лица, и наконец она снова ощутила под собой каменистое ложе. Казалось, земля давила неравномерно — плечо, бедро, потом провал, и камешек, которого накануне вечером здесь точно не было, больно впивался в поясницу. Однако стряхнуть сон до конца никак не удавалось… и тут она, ахнув, открыла глаза и села. Стояло утро, костер погас, и не просто погас, а рассыпался, словно кто-то с огнеупорными руками взял его и разбросал. Или земля под ним вспучилась.

И лес пропал.

Аэрин поморгала, но деревья и кусты не вернулись. Она сидела посреди плато, которое привело ее к черной башне. Земля мягко, но отчетливо понижалась к горам вдалеке, хотя Аэрин с ее войском добиралась к Агсдедову утесу по ровной местности. Стоял прекрасный ясный день, небо было высокое и безоблачное, и плато просматривалось во все стороны. Дамарские горы виднелись чуть дальше, чем безымянные северные пики с другой стороны. Охваченная внезапным ужасом, она вскочила на ноги, обернулась, и…

Но нет, черная гора по-прежнему лежала в руинах. Не придется снова ни подниматься по всем этим ступеням, ни встречаться с магом, носившим ее собственное лицо.

Не успела Аэрин сделать десяток шагов, как длинная приземистая черная тень врезалась в нее и сбила с ног. Уже отчаянно нашаривая Гонтурана, она узнала нападавшего: черный кот-вожак пребывал в полном восторге от встречи с ней. Он обхватил ее передними лапами за плечи и стал тереться усато-бархатной мордой о ее лицо, а уж мурчал так громко, что на них грозили обрушиться остатки башни.

Вскоре фолстца позволил ей сесть, хотя по-прежнему наматывался на нее. Аэрин аккуратно ощупала места, на которые упала, и сурово взглянула на кота.

— У меня и без тебя синяков хватало, — произнесла она вслух, и в награду услышала пронзительное ржание Талата.

Следом из-за башни появился сам Талат. Он притрусил к хозяйке и принялся тыкаться в нее носом, а она погладила его по груди, стряхнула с колен кота и наконец встала. При этом у коня вырвался вздох облегчения: когда он в прошлый раз отыскал ее после битвы, встреча получилась не самая радостная. От его шумного дыхания рубашка на ней надувалась, как под ветром, Аэрин теребила коня за уши, а черный кот путался в ногах у них обоих.

— Хоть какой-то прок от моего отсутствия: вы двое подружились.

При этих словах кот мгновенно отстал и с гордым видом удалился. Аэрин рассмеялась.

Они с Талатом двинулись за котом и вскоре пришли туда, где собрались остальные большие кошки и дикие собаки. И хотя оба лагеря по-прежнему держались обособленно, Аэрин отчетливо почувствовала, что между ними царит если и не настоящая дружба, то надежный мир.

Фолстца и йериги свернулись клубками среди груд камней под сенью последних устоявших стен. Однако Аэрин точно помнила, как накануне обошла остатки черной горы и не увидела ни следа своих друзей. Она поднялась по склону к ним, и предводительница собак подошла к ней, еле заметно вильнув длинным хвостом. Аэрин нерешительно протянула ей руку, старшая йериг так же нерешительно взяла ее зубами. Аэрин стояла совершенно неподвижно, единственный голубой глаз смотрел на нее снизу вверх, а она смотрела в ответ. Хвост вильнул снова, а затем собака отпустила ладонь Аэрин и потрусила прочь, отдав безмолвную команду своему народу, ибо все они последовали за ней. Псы обогнули край горы битого камня и пропали.

Аэрин почувствовала себя покинутой. Может, они просто хотели посмотреть, кто победил? А если бы узнали, что Агсдед убил ее, побежали бы разносить злые вести своим сородичам, а может, и всем диким тварям в горных лесах? С самого начала она не могла взять в толк, почему звери пошли с ней, но она слишком много знала о неправильной разновидности одиночества, порадовалась их компании… И была просто счастлива обнаружить их здесь снова, после того как прошлой ночью заснула одна и без утешения. Она скучала по своим друзьям, и вот они вернулись. К тому же коты явно не собирались уходить. И всегда есть Талат.

Аэрин стянула с коня седло и порадовалась, не увидев волдырей под ним. Затем с воодушевлением открыла седельные сумки и сжевала немного жесткого сушеного мяса из дорожных запасов. Желудок отозвался благодарным урчанием и потребовал еще. Она снова огляделась, привалившись к Талатову плечу, такому реальному и надежному. Голые земли выглядели как прежде. Взгляд ее упал на разбросанные остатки костра. До самой зеленой кромки Дамарских гор вокруг не осталось ничего деревянного. Исключение составляло лишь то, к чему прошлой ночью прикасались ее руки.

— Что ж, — вслух обратилась она к тому, кто мог ее слышать. — По крайней мере, теперь видно, в какую сторону возвращаться.

При этих словах из-за башни выбежали четверо псов. Аэрин попыталась проглотить комок счастья, застрявший в горле при виде их возвращения, но тут в поле зрения появилась предводительница йеригов и тут же замотала головой, привлекая внимание Аэрин, и Аэрин не могла не улыбнуться. Предводительница что-то держала в пасти, и молодой бурый пес рядом с ней тоже что-то нес. Предводительница чуть приотстала, и ее спутник добежал до Аэрин первым. У него был роскошный пышный воротник и медного цвета глаза и куда меньше достоинства, чем у старшей собаки, ибо он изо всех сил вилял хвостом и прижимал уши, приближаясь к человеку. Он уронил к ногам Аэрин свою ношу: обугленный венок из листьев сарки. Венок был такой черный и покореженный, что она не узнала бы его, если бы не красный отблеск: драконий камень, по-прежнему надежно вплетенный в стебли. Аэрин нагнулась за ним, и тут одноглазая предводительница положила перед ней то, что несла сама, — Корону Героев.