Робин Маккинли - Корона Героев

Через три дня после того, как они выкатили череп Маура из города, Аэрин с Тором отправились взглянуть на Корону и обнаружили ее на широком низком постаменте, где прежде лежала голова Черного Дракона. Они посмотрели на сокровище, потом друг на друга и оставили его там, где оно лежало. Вроде бессмысленно оставлять небольшой, плоский, тускло-серый обруч на платформе чуть выше колена и достаточно широкой, чтобы на ней могли уместиться несколько лошадей. Но они оставили. Когда хранитель сокровищницы, гордившийся утонченностью собственного художественного вкуса, попытался поднять вопрос о более подходящем месте хранения, Аэрин запротестовала еще до того, как слова слетели у придворного с языка, хотя обращался он к Тору.

Тор просто запретил переносить Корону, на том дело и кончилось. Обиженный хранитель низко поклонился обоим по очереди и ушел. Он не хотел проявлять такое почтение к ведьминой дочери — придворные, в отличие от простолюдинов, смотрели на вещи более узко. Высокородные дамарцы предпочитали не вспоминать, как яростно сражалась Аэрин-сол в последней битве против северян. Разумеется, у нее оставалось больше сил — она ведь заявилась только в последний день! Однако любой недостаток учтивости сходил на нет под мрачным взором четвероногой свиты невесты их нового короля. Дальше суровых взглядов дело не шло, но за визитом хранителя сокровищницы с интересом наблюдали девять очень больших мохнатых зверей, расположившихся у ног Аэрин и по углам зала для аудиенций.

Тор хотел приурочить свадьбу к празднованию его коронации и, не откладывая, сделать Аэрин признанной королевой, коль скоро он стал признанным королем. Но его невеста настояла на отсрочке.

— Можно вообще подумать, ты не хочешь становиться королевой, — мрачно заметил Тор.

— Ты почти угадал. Но мне скорее хочется избежать пересудов. Мол, ведьмина дочь зашла с черного хода, решила, что все будут заняты тобой и никто не заметит, как ее под шумок объявят полноправной королевой.

— Мм, — задумался Тор.

— Именно Арлбет некогда объяснил мне, что персона королевской крови, раз заявив о себе, не может вернуться обратно в тень.

Тор медленно кивнул:

— Хорошо. Но я думаю, ты несправедлива к собственному народу.

— Ха, — отозвалась Аэрин.

Однако Тор оказался прав, хотя и по несколько иным причинам, не имевшим отношения к участию его невесты в последней битве и к возвращению Короны. Спустя тринадцать недель после битвы Маура, как ее окрестила непостижимая молва, большинство дамарцев (кроме нескольких твердолобых придворных) позабыли, что когда-то питали к дочери покойного короля столь живую неприязнь. К тому времени, когда затребованная Аэрин трехмесячная отсрочка истекла и бракосочетание наконец состоялось, народ уже любовно называл ее Огневолосой и Драконобойцей. Казалось, людям даже нравится видеть Аэрин своей новой королевой. Свадьба прошла куда оживленнее, нежели коронация Тора, и когда Тор объявил Аэрин своей королевой, толпа разразилась приветственными криками, перепугав новобрачных. Многое из случившегося до появления в Городе Мауровой головы потускнело в людской памяти, и на свадьбе люди спокойно обсуждали, что мать первой сол была простолюдинкой из какой-то чужедальней деревни на севере и что Аэрин-сол всегда была странноватым ребенком. Но она выросла вполне достойной своего ранга и определенно помогла одолеть северян с этим своим забавным чужестранным мечом и дикими зверями, которые ее так любят. Ведь есть заклятия и похуже тех, что делают диких животных ручными.

Кроме того, пока Тор упорно оставался холостяком, все сол его поколения уже вышли замуж, а невеста, при всех ее недостатках, была первой сол.

Когда Аэрин наконец поняла, что произошло, она рассмеялась. «Стало быть, Маур в конце концов оказал мне услугу, — подумала она. — И это лучшая из всех побед».

Возможно, битву назвали битвой Маура потому, что она происходила на равнине, известной теперь под именем Мауровой равнины. Многое другое из того, что происходило прежде, чем голова Черного Дракона воцарилась в сокровищнице замка, стерлось или потускнело в памяти людей. Но все прекрасно помнили, что сразу после битвы полоса земли у начала Королевской дороги, где некогда шумели леса, была завалена телами людей, зверей, полулюдей и полузверей, и обломки оружия и доспехов мешались с истерзанной землей. Люди не забыли, как несся на них череп Маура, — хотя и рассказывали, будто он пылал, словно живой дракон, извергая пламя из разверстых челюстей, — и, кувыркаясь, пролетел мимо них во тьму.

А поутру вместо изуродованных войной низких холмов взорам изумленных горожан предстала равнина, плоская, как стол. Она протянулась от догоревшего костра, возле которого спали вповалку уцелевшие, до подножия Васта и Кара, до того самого перевала, где Аэрин остановилась, увидела, что ее ждет, и собрала воедино свое войско. Равнина так и осталась пустыней, где ничего не росло, кроме низких колючих кустов. Пустынные твари пришли туда жить, и была выведена новая порода зорких охотничьих псов, и горожане со временем полюбили сладкое пение бритти, пустынного жаворонка. Первые годы люди с опаской поглядывали на новый ландшафт, но со временем привыкли к его необычности. На равнине стали устраивать скачки, а потом всевозможные соревнования, потешные бои и поединки, и она стала куда лучшей тренировочной площадкой, нежели прежнее тесное пространство за замком и королевскими конюшнями. Здесь оказалось удобно тренировать наездников, и Тор уделял много внимания перестройке своего конного войска, ибо, в отличие от большинства, он, как и его жена, очень ясно помнил месяцы, предшествовавшие битве Маура. Размах и значение Лапрунских игр росли, и это было только к лучшему. Куда меньше радовала растущая популярность чуракак, поединков чести, вошедших в моду среди тех, кто слишком гордился своей воинской доблестью.

Урожай в первый после битвы год собрали скудный, но у Арлбета на подобный случай имелся запас зерна. А поскольку кормить пришлось меньше дамарцев, чем рассчитывал покойный король, когда строил амбары, зиму прожили не тяжелее, чем после хорошего урожая, хотя к весне всех уже тошнило от каши.

Но весна пришла, и люди зашевелились. Многие почувствовали себя почти прежними и с легким сердцем отправились возделывать землю, приводить в порядок лавки и присматривать за своими запасами и владениями.

Те, кто оставался в Городе на зиму, чтобы залечить раны и восстановить силы, разошлись по домам. Начали оживать деревни, везде слышались песни и смех. Тор с Аэрин рассылали помощь, куда могли, и кое-где новые поселения выходили красивее (и благоустроеннее), чем старые.