Керстин Гир - Изумрудная книга

— У тебя на платье паутины не осталось?

Я поглядела на него с возмущением.

— Нет, но вот в голове у тебя одна сплошная паутина, — сказала я и, протиснувшись мимо него, осторожно открыла дверь.

Кажется, ещё недавно мы волновались, как нам проникнуть в фойе незамеченными, но, влившись в шум и суматоху, которая царила наверху, я задалась вопросом, зачем мы вообще усложняли себе жизнь всей этой конспирацией и прибытием в подвал. Наверное, сила привычки. Мы могли бы преспокойно возникнуть из ниоткуда прямо здесь, никто бы всё равно ничего не заметил.

Дом лорда и леди Пимпелботтом блистал великолепием, тут мой друг Джеймс ни капли не преувеличил. Комнаты и коридоры были завешаны тканевыми обоями, лепниной и картинами, а с расписанных фресками потолков свисали хрустальные люстры. Мою старушку-школу было не узнать. Полы покрыты мозаикой и толстыми коврами; поднимаясь на второй этаж, мне вдруг показалось, что лестниц и переходов здесь больше, чем в моём времени.

Дом был переполнен, было очень людно и очень шумно. В нашем времени такую вечеринку давно уже пришлось бы прекратить — столько людей в одном здании. Да и соседи наверняка пожаловались бы на Пимпелботтомов, что те громко слушают музыку посреди ночи. А это ведь только коридор и прихожая.

Зал, где, собственно, проходил бал, поразил меня ещё больше. Он занимал половину второго этажа, а людей было так много, что у меня просто захватило дух. Одни собирались группками по несколько человек, другие танцевали, выстраиваясь в длинные ряды. Зал гудел множеством голосов, смехом и музыкой, словно пчелиный улей. Хотя такое сравнение даже несколько уступало действительности, потому что громкость в зале была такая, словно Боинг-747 взлетал в аэропорту Хитроу Каждый из четырёхсот человек пытался перекричать другого, а в добавок ещё и оркестр пытался завладеть всеобщим вниманием. Вся эта какофония освещалась таким количеством свечей, что я невольно огляделась в поисках огнетушителя.

Короче говоря, званый ужин дома у леди Бромптон был похож на бал не больше, чем наши с бабушкой Мэдди посиделки за чашечкой чая походили на клубную вечеринку. До меня, наконец, дошёл смысл выражения «средь шумного бала».

Наше появление не вызвало большого оживления, потому что новые люди всё продолжали заходить и выходить из зала. Но некоторые из напудренных париков с интересом уставились на нас, Гидеон покрепче взял меня за руку. Я почувствовала, как меня с головы до ног ощупывают любопытные взгляды, и мне вдруг срочно захотелось ещё хоть разок взглянуть на себя в зеркало, не затерялась ли на моём платье какая-то злосчастная паутинка.

— Ты замечательно выглядишь, — сказал Гидеон. — Всё идёт отлично.

Я смущённо кашлянула.

Гидеон улыбнулся, глядя на меня сверху вниз.

— Готова? — прошептал он.

— Я готова, если ты готов, — не раздумывая, ответила я.

Гидеон снова вернул меня к старым воспоминаниям. И невольно я подумала о том, как нам было хорошо, пока он не выдал мне всей правды. Хотя, ничего такого уж замечательного, в общем-то, не было.

Пара девушек заметно оживились, когда мы проходили мимо. Они начали о чём-то возбуждённо шептаться, то ли о моём платье, то ли о Гидеоне, который показался им настоящим мачо. Я же тем временем старалась идти прямо и не горбиться. Парик держался у меня на голове удивительно крепко, он поворачивался вместе с моей головой и наклонялся вместе с ней, хотя весила эта копна примерно как бочки с водой, которые носят на головах африканские женщины. Пока мы пересекали зал, я невольно искала глазами Джеймса. Всё же это как-никак бал его родителей, должен же он присутствовать? Гидеон был выше большинства присутствующих на голову, а то и полторы, поэтому он быстро вычислил, где находился граф Сен-Жермен. Тот стоял на узком балконе в невероятно элегантной позе и беседовал с пёстро одетым коротышкой, который показался мне отдалённо знакомым.

Недолго думая, я присела в глубоком реверансе, но уже секунду спустя пожалела об этом, вспомнив, как во время нашей последней встречи граф нежным голосом разбил моё сердце на тысячу осколков.

— Дети мои, вы прибыли как раз вовремя, — сказал граф и жестом пригласил нас подняться к нему. Мне он милостиво кивнул (что было, очевидно, огромной честью, ведь уровень и быстроту моего мышления по его меркам можно было бы обозначить расстоянием от балконной двери до ближайшей свечки). Гидеон же, напротив, был принят с распростёртыми объятиями.

— Каково ваше мнение, Элкотт? Удастся ли вам разглядеть черты моего наследия в этом красивом юноше?

Попугайски разодетый коротышка, смеясь, покачал головой. Его тонкое длинное лицо было покрыто слоем пудры, а кроме этого на щеках у него красовались розовые нарисованные румянами круги, из-за которых он походил на циркового клоуна.

— По моему скромному мнению, присутствует некоторое сходство в осанке.

— И как только сравнивать столь юное лицо с моим, старческим?

Граф искривил губы в улыбке, которая должна была демонстрировать самоиронию.

— Года изменили мои черты до неузнаваемости, иногда я вижу в зеркале совсем другого человека, — он помахал платочком, словно веером. — Кстати, разрешите представить: его превосходительство Альберт Элкотт, первый секретарь ложи в наши дни.

— Мы уже встречались во время различных визитов в Темпл, — сказал Гидеон и легко поклонился.

— Ах да, право же, — улыбнулся граф.

Теперь и я вспомнила, почему этот Попугай показался мне знакомым. Он встречал нас перед моим знакомством с графом и доставил карету к дому лорда Бромптона.

— К сожалению, вы пропустили выход герцога и герцогини, — сказал он. — Причёска Её Светлости вызвала такую зависть. Боюсь, лондонским парикмахерам завтра не спастись от наплыва клиентов.

— Какая прелестная женщина эта герцогиня! Удручает лишь, что ей приходится вмешиваться в мужские дела и политику. Элкотт, не были бы вы так любезны оделить новоприбывших чем-нибудь из напитков?

Граф, как всегда, говорил тихо и нежно, но, не смотря на шум, царивший вокруг, каждое слово его было слышно совершенно отчётливо. Я почувствовала, что тело моё пронизывает холодом, и виной тому был вовсе не ночной свежий воздух, проникавший в зал через открытую балконную дверь.

— Разумеется! — исполнительностью первый секретарь напомнил мне мистера Марли. — Желаете белого вина? Я скоро вернусь.

Вот чёрт! Значит, пунша не будет.

Граф подождал, пока Элкотт растворился в толпе, затем сунул руку в карман сюртука и выудил оттуда письмо с сургучовой печатью, которое он тут же передал Гидеону.

— Это послание твоему Магистру. В нём содержатся детали нашей следующей встречи.