Корнелия Функе - Рыцарь-призрак

— Да, об этой лисе я мечтаю до сих пор, — тихо сказал Бородай.

Мне впервые показалось, что я вижу мальчишку, каким он некогда был. Только вот от бороды я никак не мог абстрагироваться, она придавала ему довольно странный вид.

— Хорошо, — сказал он, — я несколько не в форме, но приложу все усилия. Только куда именно мне стрелять? Ведь привидений дробь не берет или как?

— Стреляй по живому! — ответила Цельда со свирепой миной. — Чертополох-грязнуля, ведь он похитил Эллу!

Бородай икнул.

— Еще раз повторяю, мама, — сказал он, — никаких живых не предвидится. И надеюсь, что я прав, так как мне существенно легче стрелять по мертвецам. Хотя боюсь, что даже весь заряд их не остановит.

На это Цельда ничего не сказала.

— Клянусь моими жабами, — лишь свирепо пробурчала она, — кто бы на этом кладбище ни появился, он покинет его невредимым лишь в том случае, если я получу назад мою внучку, и при этом без единой царапины!

Она вынула носовой платок из кармана пальто и протерла им запотевшие стекла очков, при этом у нее дрожали руки. В знак утешения Бородай обнял ее за плечи. Затем он развернулся и направился к двери церкви. Когда он ее открыл, мы увидели, что Цельда была права. Уже стемнело.

— Мэтью, подожди! — крикнула Цельда Бородаю вслед. — В машине лежат костыли, которые мне прописал доктор. Принеси их мне, перед тем как спрятаться. Они могут пригодиться.

Ружье и два костыля. Не слишком-то серьезное вооружение против Стуртона. Я посмотрел на свою руку, львиная печать Лонгспе была все еще четкой. Я испытывал сильное искушение сжать пальцы в кулак, но опустил руку. Просто я не мог выбросить из памяти хориста. Может быть, это и было той тьмой, которая мучила Лонгспе? Выходит, что он был ненамного лучше тех, от кого меня защищал. Может быть, именно потому он все еще здесь. Может, все призраки — либо убийцы, либо их жертвы. Разве мой отец появился хоть раз в виде призрака? Нет.

Страх обычно наводит на мрачные размышления. И они не всегда самые разумные.

Но не важно. Дожидаться Стуртона с пустыми руками — чувство пренеприятное.

— Можешь взять один костыль, Йон! — сказала Цельда, словно прочтя мои мысли.

Видимо, она и вправду была колдуньей. Она так крепко прижала меня к себе, как будто хотела переломать мне ребра.

— Я тебе так благодарна, что ты с нами пошел! — сказала она. — Ты — настоящий друг. В жизни нет ничего дороже. Элле действительно повезло, что ты у нее есть!

— Ах, ну что вы! — пробормотал я. — Элла бы сделала для меня то же самое.

— Да, правда. Она бы сделала, — сказала Цельда. — Но все равно — спасибо!

Мы ждали, казалось, недели, месяцы, годы. Цельда ходила перед алтарем взад и вперед, взад и вперед, взад и вперед, а я сидел на одной из скамеек, на которой, может быть, сидели и мои предки, и спрашивал себя, жива ли Элла. В книгах и фильмах герои всегда чувствуют, хорошо или плохо тем, кого они любят. С той ночи в Килмингтоне я в подобные вещи больше не верю. Я не ощущал ничего, абсолютно ничего, кроме страха и бессильной ярости. Мне не хватало Эллы. Не хватало так сильно, как если бы Стуртон отрезал мне руку или ногу. Как это могло случиться? Ведь я и знаком-то с ней был едва ли дольше, чем неделю, а кроме того, это же девчонка.

— Лучших друзей, — сказала мне как-то моя мама, — мы часто находим в самые мрачные времена. Мы никогда не забываем, что они помогли нам выбраться из тьмы.

При этом мама наверняка не имела в виду времена, когда ее преследовал алчущий возмездия призрак. Но, думаю, существует множество видов тьмы, и каждый из нас однажды сталкивался с каким-либо из них. И тогда нужен кто-нибудь вроде Эллы, или ты — пропал.

Когда зазвонил Цельдин мобильник, я вскочил со скамейки так поспешно, что поскользнулся и упал коленками прямо на имя «Хартгилл». Моя рука с дрожью сжала один из костылей, прислоненных Бородаем к купели. Пока я следовал за Цельдой к двери, мне казалось, будто все Хартгиллы смотрят нам вслед, надеясь на то, что мы довершим то, чего не сделали шелковые петли, — наконец избавим их от Стуртона и отомстим за два убийства, с которых все началось. Но меня это не слишком занимало. Я хотел только вернуть обратно Эллу, и, как сказала Цельда, — без единой царапины.

Ночь стояла холодная. Между надгробиями сгустился туман, такой белый и влажный, словно сами мертвые выдыхали его из-под земли, а в его парах ожидали четыре фигуры. С первого же взгляда можно было понять, что с ними что-то не так. Вид у них был такой, будто их кожа им больше не подходила, а лишенные выражения лица напоминали резиновые маски. Бородай был прав. Призраки умеют носить мертвые тела, словно одежды, и Стуртон добыл подобный наряд не одному, а всем своим холопам. Сердце застыло у меня в груди, и от страха я едва мог дышать, а мои пальцы еще крепче уцепились за Цельдин костыль. Глазами же я искал между могил только один образ.

— Где моя внучка? — напустилась Цельда на создания, бывшие некогда людьми.

Незавидная участь закончить в качестве наряда для души убийцы!

Цельдин голос дрожал не так сильно, как мои руки, но меня утешало и одновременно пугало то, что я слышал в нем тот же ужас, который испытывал сам.

Холопы Стуртона не ответили. Видимо, с речью у мертвых свои трудности. Но один из них развернулся и вытащил Эллу из-за надгробия.

Она была ужасно бледной. Правда, в глазах, широко раскрытых от страха, была также хорошенькая порция гнева. Она держалась очень прямо, и когда один из мертвецов схватил ее за длинные волосы, ударила его ногой в коленку. Отважная Элла!

— Пусти ее! — закричал я и замахнулся костылем, хотя надежда, что мой костыль мог причинить хоть каплю вреда кому-то, кто уже и без того мертв, была невелика.

Тот, слева от Эллы, гнусно осклабился и опять схватил ее за волосы. Когда он заговорил, речь его звучала так, словно язык, как и все его новое тело, ему мало подчинялся.

— Твоя подружка побудет здесь, Хартгилл, — сказал он заплетающимся языком, — пока за тобой не пожалует Шелковый Лорд. Он уже в пути!

— Мы этого дожидаться не намерены! — прошипела мне Цельда.

Но только она покрепче зажала свой костыль, как над воротами кладбища возник бледный всадник, столько дней и ночей державший меня в страхе. На этот раз он, как Лонгспе, был окружен светом, но его свет придавал туману грязно-зеленый оттенок, словно плесень на зачерствелом хлебе.

В своей новой коже он выглядел еще страшнее. «Которая эта по счету?» — шептало что-то в моей голове, но я был почти уверен, что до ответа уже не доживу. Его конь цокал по могилам, словно желая разбудить мертвых, а Шелковый Лорд впился в меня глазами, горевшими у него на лице так, будто вся темная душа его стояла в пламени.