rain_dog - Еще одна сказка барда Бидля

То, что делать нам, похоже, вообще нечего, становится все более ясно с каждым днем уходящего августа. Колдорадио, без умолку трещащее в нашей палатке, начинает рассказывать все более удивительные вещи… В середине августа дикторша скучным голосом объявляет, что директором Хога назначен …. Назначен профессор Северус Тобиас Снейп, что встречено всей магической общественностью с колоссальной радостью!

- Да, - задумчиво произносит Рон, - в Хоге теперь, как в первобытном племени - убил главного босса, значит, ты теперь и будешь главный босс!

- Интересная схема смены власти, - смеется Герми. Хотя чему тут смеяться?

Если из этой новости становится абсолютно ясно, что Хог захвачен Упивающимися, то, прослушав выпуск новостей до конца, мы понимаем, что и министерство полностью подконтрольно Лорду. Ну а с чего бы это они стали развязывать настоящую охоту на магглорожденных? В конце августа мы с интересом узнаем, какая награда назначена за голову каждого из нас… Но в то время нам еще смешно, петля еще не затянулась, и мы со смехом предлагаем сдать кого-нибудь одного министерству, когда у нас закончатся маггловские деньги. Мы еще можем высунуться из леса, чтобы забежать в маггловский супермаркет и купить себе продуктов, правда, аппарировать приходится каждый день, так как мы знаем, что за нами идет погоня.

Все становится хуже с каждым днем, но мы не вполне это понимаем. В начале сентября мы впервые видим отряды егерей, прочесывающих лес, и спешим немедленно убраться с неудачного места, чтобы через пару дней чуть не налететь на облаву на какой-то пустоши. Деньги у нас заканчиваются, да и перспектива высунуться из укрытия и отправиться за покупками нас прельщает мало. Так что через пару недель, когда сентябрь уже переваливает за середину, мы начинаем совершать одиночные воровские рейды под моей мантией. Таскаем еду в забегаловках и супермаркетах, не брезгуем обнести и домик доверчивого фермера, по доброй сельской привычке оставившего дверь открытой. Мы очень надеемся, что подумают на приблудную кошку… Очень крупную кошку… С большим потомством…

А радио продолжает бодро вещать нам о некой альтернативной реальности, воцарившейся в магическом мире, прямо за тонкими стенками нашей палатки. В этом мире сажают в Азкабан за нечистую кровь, в этом мире охотятся не только на нас, но и на безобидного Ремуса, в этом мире милый добряк Кингсли становится заместителем начальника нового преображенного Аврората… в этом мире при нападении на отряд авроров (!!!) убивают Грюма…И в обоих мирах - и в том, неправильном, и в нашем - благородном и прекрасном, который мы выстроили за брезентовыми стенками нашей палатки, начинают идти дожди. Без конца, без просвета, без продыха…

Когда наступает середина октября, мы начинаем впадать в отчаяние, так что объектами наших смелых воровских вылазок все чаще становятся не только места, где можно достать поесть, но и те, где можно достать выпить и покурить. Сигаретный дым хоть как-то, хотя бы иллюзорно, заглушает нашу тревогу, а виски или ром, или джин, или все остальное, что удается стащить, согревают изнутри и позволяют тлеть слабой надежде на то, что когда-нибудь… Что когда-нибудь нам что-то удастся, мы что-нибудь придумаем, мы как-то извернемся и обязательно победим. И тогда неправильный мир за стенками палатки и наш, правильный, внутри нее, вновь станут одним целым. В итоге так оно и происходит, только вовсе не так, как нам бы хотелось…

В тот день мы с Роном отправляемся в рейд, так это теперь у нас называется. Я под мантией, он просто так, накинув на голову капюшон маггловской толстовки. Под ней свитер, но он все равно не греет по такой погоде - идет мелкий косой дождь, ветер, пропитанный влагой и подступающим холодом, пробирает до костей. Мы ныряем внутрь небольшого магазинчика, где Рон для виду на последние покупает две пачки сигарет, а я в это время быстро пакую под мантию пару бутылок виски, сыр, колбасу, хлеб, ну, все, что может унести с собой изголодавшийся путник. Мы дураки, потому что нам так хреново, что мы не особенно и таимся, Рон даже позволяет себе переговариваться со мной, то есть с невидимым собеседником, когда мы выходим из магазина. А на улице льет так, что мы припускаем во весь дух, чтобы аппарировать из какого-нибудь места, где нас не увидят магглы. И нам наплевать, что, пока мы бежим, с наших голов ветер сдувает капюшоны… И мы не видим, что из телефонной будки на другом конце улицы за нашим феерическим перемещением кто-то наблюдает недобрым цепким взглядом. Я чувствую этот взгляд спиной, в тот момент, когда мы с Роном аппарируем. И пытаюсь сказать ему об этом, и о том, что аппарационный след на близкое расстояние отследить - не фига делать, но за меня все говорит Гермиона. Она просто стоит спиной к палатке, встречая нас, и видит, кого мы привели следом….

На их стороне эффект неожиданности, так что мы с Роном не успеваем даже выхватить палочки, а уже валяемся на мокрых листьях лицом вниз, пока нам просто и без лишних слов связывают руки. Гермиона почему-то не пытается ничего предпринять, похоже, решила пойти на дно вместе с нами… Это егеря, трое, по одному на каждого. Они же не совсем дураки, так что сразу понимают, кого они поймали, и немедленно отправляют сообщение. Забирают все наши вещи - сумку, палочки, мою мантию. Только наша промокшая палатка с вопящим внутри колдорадио остается стоять посреди леса, словно памятник нашей беспечности.

Они подхватывают нас сзади за связанные руки, поднимают, и нам приходится аппарировать вместе с ними.

* * *

Вот и все, конец истории Поттера, несбывшегося героя… Я все вспомнил. Мне горько думать об этом, но вот он я, стою в финале нелепой пьесы, которую мы сами так неудачно и разыграли. Стены, поглотите меня! Разверзнитесь камни под моими ногами! Я готов провалиться и вжаться в камень, навеки стать никем и ничем. Я всех погубил, я ничего не смог, все было зря. Темнота и тишина, только теперь я, похоже знаю, где мы… Вот она, последняя картинка в моей мозаике, и ее я сейчас вспоминаю четко, вплоть до мельчайших деталей.

* * *

От места аппарации егеря волокут нас за шкирку по глинистой дороге, она скользит под ногами, и я не попадаю в такт победной рыси поймавшего меня мерзавца, а попадать стоит, так как я оступаюсь и тут же получаю тычок между лопаток, сопровождаемый такими словами, что мне стыдно, что их слышит Гермиона. Хотя по-хорошему мне должно быть стыдно вовсе не за это, а за то, что хрупкая девчонка, моя подруга вообще участвует в этой позорной развязке авантюры с кострами и палатками. Нас почти волокут по осенней грязи, но никто из нас не издает ни звука, и это правильно: изловившие нас знают, кто мы, мы знаем, что нас ждет. О чем говорить? О судьбах не спасенного мира? Ну, может быть, изреку что-нибудь значительное перед смертью… Типа «всех не перебьешь, красноглазая гадина, уничтожишь нас - придет Лонгботтом»? Не смешно…