Svengaly - Красноармеец Горшечников

- Снейп? Много ли ты знаешь о своём комиссаре? Да и какой он тебе Снейп? - у Злоклятова даже слёзы выступили от хохота.

Пасюк нахмурился с недоумением. Злоклятов оборвал смех.

- Сколько человек осталось в отряде? - спросил он. - Давно ли было пополнение? Следовало иметь незаурядное нахальство, чтобы броситься в атаку с такими незначительными силами… вы ждали подкрепления помимо отряда Шабленко?

- Война в Крыму, Крым в дыму, - Гарька харкнул кровью Пасюку под ноги. - Ничего не знаю. Куда пошлют - туда и пойду.

- Если я тебя, к примеру, на х..й пошлю, тоже пойдёшь? - Пасюк пнул Гарьку в живот.

Казаки зареготали.

На пороге появился молодой Злоклятов.

- Фома Фомич собирает совещание, - сказал он, окинув пренебрежительным взглядом скорчившегося на полу Горшечникова. - Относительно Некрасовской. Настоятельно просил вас, отец, и Петра Иваныча прибыть как можно скорее.

- Не желаете побеседовать с товарищем школьных лет? - предложил Пасюк.

Корнет вздёрнул нос.

- Много ему чести. Петлю на шею, и на столб - других разговоров с краснопузыми вести не стану.

- Нет ничего крепче юношеской дружбы… Кликните конвоира. Определим молодого льва в подходящий вольер.

- Что за авантюра с Некрасовской? - сказал Злоклятов. - Станицу взять не удастся, а рискуем мы сильно.

Глазки Пасюка сверкнули.

- Стало быть, план Фомы Фомича вам не по нраву? Трёхдюймовки и тачанок достаточно, чтобы показать красным, где раки зимуют.

Горшечников шевельнулся.

- Слушаешь, змеёныш? - Злоклятов ткнул его рукоятью нагайки под ложечку.

- Сам подыхай, а ушей не закрывай, - усмехнулся Пасюк. - Подымайся, красноармеец, не то яйца раздавлю.

Горшечников поднялся. Пасюк прислонил его к стене и принялся избивать; его руки - мёртвая деревянная и живая, со свинцовым кастетом, надетым на толстые пальцы, двигались с механической равномерностью.

Казаки глядели на это спокойными глазами.

- Ма-астер, - протянул один. - А крепкий хлопец попался.

- Бойкий шпанец, - подтвердил второй.

Корнет сначала ухмылялся. Потом лицо его стало под цвет закрученных усиков - изжелта-белым.

- Душно тут, - сказал он высоким неестественным голосом. - Я на улицу пойду.

Старший Злоклятов кивком отпустил сына.

- Никак не привыкнет, - заметил Пасюк.

- Надо было его раньше у матери отбирать, - Злоклятов поморщился. - Испортила парня.

Пасюк оставил Гарьку и отступил, вытирая со стёкол очков кровавые брызги.

- Повторяю вопрос: пополнялся ли ваш отряд новыми бойцами?

- У вас что - уши законопачены? Сказал же, не знаю ничего.

- Бросьте его, - посоветовал Злоклятов Пасюку. - Отряд у Снейпа небольшой. Если нападёт ещё раз - не останется никакого.

- Григорий Гойлов прибыл! - гаркнул молодой казак богатырского вида, щёлкая каблуками на пороге.

- Отведи этого в тюрьму.

Гарька до дверей держался прямо. На улице его повело, зашатало; он ухватился за рукав казака, чтоб не упасть.

- Не чепляйся, - буркнул тот, тычком поставил Горшечникова прямо. - Сам пойдёшь аль прикладом погнать?

Гарька зашагал по улице, переставляя тяжёлые, свинцовые ноги - левой-правой, левой-правой… вот и тюрьма - длинный серый сарай.

- Вот твоя фатерка, - сказал Гойлов с хохотком. - Располагайся с удобством.

- Пустоватая квартирка-то, - усмешечкой же ответил Гарька. - Где ж соседи?

- На столбах болтаются, ворон кормят. Скоро и тебя туда же, - казак закрыл дверь, задвинул засовом.

Гарька лёг в угол, на охапку прелой соломы, под маленькое, в кулак, окошко. Глаза защипало от жалости к себе. Умрёт вот эдак, и никто не узнает; сгинет Горшечников, будто и не было его. Слёзы застревали в щетине небритых щёк.

Стукнула дверь. Гарька сел, быстро утёрся, потянулся застегнуть пуговицы на гимнастёрке - не нашёл ничего, кроме оборванных ниток.

Гойлов волоком втащил человека, кинул в угол рядом с Горшечниковым.

- Серафим! - ахнул Гарька.

Рубаха на спине Чернецкого почернела от крови. Пошевелившись, он тихо застонал.

- Вот ведь тварь живучая, - удивился казак. - Триста плетей, а всё никак не сдохнет.

- Мы ещё всех вас похороним, гады белопогонные! - Горшечников гордо повёл подбородком.

- Захочу - сапогом тебе в морду двину, - предупредил Гойлов.

- Я тебя не боюсь!

- А если ему? - казак кивнул на Чернецкого.

- Не надо, - попросил Горшечников.

- То-то! - довольный Гойлов захлопнул за собой дверь.

- Гарька, - прошептал Чернецкий. - Тебя каким ветром?

- В плен попался.

- Скверное дело. - Серафим поднялся на локтях. Слипшаяся грива закрывала лицо, не блестели золотые кольца в ушах - вырвали с мясом. - Я у Безносого уже… не знаю, сколько, счёт дням потерял. Уж лучше бы повесили, сволочи, или зарубили, как товарищей.

- Допрашивают?

- О чём меня спрашивать? Я ведь месяц как из отряда ушёл, сам ничего не знаю. Так, Злоклятов забавляется… Он вроде кота - мучить ему интересней, чем убивать. Сам вот рассказывал кое-что, - Серафим усмехнулся распухшими губами. - Про комиссара нашего, про Севера.

- Значит, Снейп всё-таки шпион, - похолодел Гарька, вспоминая слова Злоклятова.

- Дурень ты. Был бы Снейп шпион, давно бы весь отряд полёг. Нет, Злоклятов о жизни его рассказывал, - тут Серафим и вовсе засмеялся.

- Разве они знакомы?

- Встречались когда-то. Мир тесен. Эх, Гарька… если живы останемся, я бы к вам вернулся. Воевать мелким отрядом - что кота стричь: шуму много, толку мало, - Серафим подёргал разорванную мочку. - Сладкая она, вольная жизнь, а толку в ней нет. Все дни как один. Дерёшься - не знаешь, за что, и незнамо за что умираешь. Накушался, довольно. Не хочу больше.

Гарька повздыхал над развороченной спиной Чернецкого. Помочь не мог - не то, что лекарств, и воды тут не было. Серафим не стонал, только глаза наливались кровью от боли. Как стемнело, впал в забытьё и понёс околёсицу.

Ночью к окошку пришла баба - та, что звала убитого Мыколку, зашептала:

- Хлопчики! Пойду я с этого клятого села. Ничего у меня нет, один был сын, и того погубили. Не передать ли кому весточки от вас?

- Мамаша, - Гарька осторожно глянул на дверь. - Хутор Кадухин знаешь?

- Как не знать?

- Ступай туда, к комиссару Северу. Передай, что Гарька Горшечников и Серафим Чернецкий тут погибают. Ещё скажи: отряд Безносого со всеми тачанками и полевым трехдюймовым орудием собирается на Некрасовскую. Запомнишь?

- Три дюмы, - повторила баба. - Ой, лышенько…

На улице послышались пьяные голоса. Баба, как серый дым, растворилась в сумерках.

- Не дойдёт, - сказал Чернецкий.

- Бабы - они ловкие, - вздохнул Гарька.

С утра Гойлов принёс им воды, в обед - котелок жидкой похлёбки на двоих.

- А ложка? - крикнул Гарька запоздало.

- Жри так, - откликнулся Гойлов.

Варево пили прямо из котелка.