Марина Дяченко - Корни камня

Откуда писк?! А, это наушники за спиной... Едва слышный голос твердит и твердит: Кай, возвращайся... Стартуем, Кай... Стартуем...

Широкая лопасть зачерпнула его, как ложка зачерпывает кусочек мя- са. Ивар вцепился в нее руками и подбородком - а лопасть лениво, мед- ленно обрывала пластмассовые нити удерживающей его паутины.

Ветряная мельница. В недрах объекта "Пустыня". Надо же!

- Не ори на меня!! Ты сильнее, ты удержишь...

Ивар повернул голову.

Соседняя лопасть, тоже огромная и ленивая, уже скрывалась во тьме некой иззубренной щели. Лопасть, несущая Ивара, лопасть, за которую он имел несчастье уцепиться, спешила вслед за товаркой.

Он не поместится в щель. В мясорубку; мама, не надо, ну не надо, пожалуйста...

Он судорожно глянул вниз - далекий железный пол, пузырящаяся лу- жа...

Выбирай. В фарш - или в лепешку.

- Ивар, не бойся!!

Еле слышно шелестели наушники: Кай, возвращайся... Скорее, Кай... Скорее...

Потом в их шелест ворвался раздраженный крик Барракуды:

- Да стартуйте же! Ради Прародины, стартуйте сейчас!

Нет, Кай... Нет, нет... Скорее... Мы никуда не уйдем без тебя...

- Ивар, ты держишься?!

Он понял, что не чувствует рук. На его глазах собственные, ставшие чужими пальцы медленно разжимались.

- Давай, Онов!! Давай, Дима! Давай!

Скрип металлического троса. Ивар увидел надвигающуюся сверху тень; потом рука, цепкая, как лапа манипулятора, ухватила его за шиво- рот:

- Есть, Онов! Держи!

Ивар почувствовал, как пахнет Барракуда - потной кожей, паленой тканью, еще чем-то... Наверное, мокрой травой.

- Ивар... Разожми руки. Теперь разожми. Я держу, не бойся...

Неужели он не понимает, что Ивар не властен над собственными паль- цами?!

Из щели несло затхлым. Отвратительный запах, запах смерти.

Наверху что-то выкрикнул отец. Не ори на меня, вяло подумал Ивар.

Руки Барракуды сдавили его до боли. До обморока...

Пальцы разжались, и верх снова поменялся местами с низом. Внизу оказался белый как молоко отец - впрочем, сейчас он уже не был белым. Лицо его понемногу багровело - перекошенное усилием лицо, натянутый, как струна, железный трос...

Вверху оставался тусклый железный пол с пузырящейся лужей. Нет, там, кажется, какие-то люди...

Мы не уйдем без тебя. Мы не уйдем без тебя, - причитали наушники. Возвращайся... Скорее... Они... выследили шахту... Скорее...

Лопасть, секунду назад удерживавшая Ивара, неспешно влезла в свою зубчатую щель. Отец захрипел - теперь он удерживает на весу их обоих...

- Тяни, Онов! Тяни!

Барракуда сжимал Ивара руками и коленями:

- Я держу его, Дима! Тяни же!

Хрип. Глухой стон:

- Не могу...

...Возвращайся, Кай... Возвращайся...

- Закрепи трос хотя бы! Закрепи в пол!

- Нету... Сил... Не могу...

Маятник, имевший грузом мальчика и мужчину, качнулся. Тусклый ме- таллический пол сделался ближе. По железному тросу скатилась капля крови:

- Не могу, Кай... Руки...

Женский голос в наушниках сменился мужским:

- НА БОРТ! НА БОРТ, БАРРАКУДА! Стартуем...

- Я не удержу, Кай!! - простонал Командор Онов.

Весы, подумал Ивар. Огромные весы... Мы с Барракудой - на одной чаше, отец на другой...

Барракуда осторожно сдавил Иварово плечо; скосив глаза, Ивар уви- дел маленький карабин, закрепивший конец троса на его поясе. Потом на лоб ему легла горячая мокрая ладонь:

- Ивар...

Барракуда тяжело, со свистом дышал. Глаза его казались как никог- да круглыми - длиннофокусные объективы.

- Ивар... Ты еще встретишь маму. Постарайся поверить...

Ивар молчал. Тогда Барракуда выгнулся дугой, запрокидывая голову к Онову:

- Дима!! Сейчас! Будет легче! Только держи!!

Он перевел дыхание. Проговорил едва слышно:

- До свиданья.

В следующую секунду Ивара рвануло вверх. Мир взбеленился, и нап- равления окончательно отказались считаться верхом или низом; тонкий трос тянул его, теперь уже точно тянул, и все ближе становилось пере- кошенное лицо отца - и Ивар не мог уже видеть...

Но все-таки видел.

Как тело Барракуды падает вниз, беззвучно ударяясь о лопасти...

Как в зал с тусклым железным полом врывается отряд во главе с кра- сивой озлобленной женщиной...

Как Барракуда падает к ее ногам, и, отшатнувшись в ужасе, она по- лучает в лицо целый веер кровавых брызг.

ЭПИЛОГ

* * *

- ...Ты возвращаешься туда, откуда все мы родом. Легкого пути те- бе...

Молчание. Он знал, что, оглянувшись, увидит неподвижные лица осу- нувшихся людей, Регину и отца, глядящих в разные стороны, каменных, от- чужденных.

- Там... твоя Прародина. Там голубое над зеленым, там накрыт для тебя стол...

Голос, произносящий слова давнего ритуала, не должен дрожать. Он и не дрожит - звучит ровно и глухо, как и полагается обрядом.

- Легкого пути... Нет на тебе тяжких грехов... - Ивар готов был запнуться, но вовремя подхватил воздуха и твердо повторил: - Нет на те- бе тяжких грехов. И да не будет длинной твоя дорога... Ступай... Кай Коваль. Когда нам будет тяжело и тоскливо, пусть тебе будет легко и ра- достно. Пусть лучшие из нас встретятся с тобой, и воссядут с тобой за зеленые скатерти под синим шатром... Возьми...

Рука Барракуды не хотела удерживать фонарик. Ивар закусил губу и еще раз, уже без слов, попросил: возьми...

Мертвые пальцы послушно приняли из его рук тускло светящийся крис- талл.

Ивар оглянулся.

Вот они, смотрят. Угрюмые и злые, и раздраженные; Регина, придав- ленная своим нескрываемым горем, и отец, изможденный и страшно поста- ревший. Все смотрят на мертвого человека в пилотском кресле и на маль- чика, неподвижно стоящего у подлокотника; они - не верят?! Что Барраку- да - долетит?..

Ивар медленно поднял подбородок.

Как тяжело распрямляться. Как ноют плечи и боли спина...

Но он поднимает голову. Все выше и выше.

Ну вот. Теперь он может улыбнуться.

И улыбка выходит поначалу неестественная и трудная - но с каждым мгновением все легче. Все спокойней и свободнее. И безмятежнее. Вот так...

Он стоит у подлокотника и улыбается. И знает, что сегодня пойдет к Стене Мертвых - туда, где бесконечными рядами тянутся таблички, вмуро- ванные в искусственный камень. Где рядом выбиты имена мамы и Сани.

Мамы...

Сани...

Он сядет, прислонившись к Стене спиной.

Закроет глаза - и увидит черное небо, полное пульсирующих, ясных, не знающих ночи фонариков.