айронмайденовский - Фанфик Четверо лучших

Егерь тоже прислонился к дереву, задумчиво посмотрел куда-то вбок. Я проследил за его взглядом: там Руди, привстав на цыпочки, тянулся к Макнейру — я уловил робость его движения и яркость кипенно-белой рубашки на фоне зелёной листвы кустов.

— Хорошо говорить об исцелении, — промолвил Скабиор. — Хорошо всем вместе взяться за одного человека и что-то сделать для него. Только я вас спрашиваю: кто именно останется с ним ночью, когда он будет орать от страха?

Мы переглянулись, и я подумал, что Барти просто отнесут в его постель — то есть, не в его, а Руквуда, раз уж они поменялись комнатами, — укроют одеялом и уйдут... И в самом деле, кто будет долго возиться с парнем, который годится только на то, чтобы при случае без лишних разговоров класть его носом в подушку?

— Молчите, господа хорошие?

— А вам, я смотрю, нравится роль обличителя? — холодно спросил Снейп. — Вы, видимо, себя считаете таким правильным, что вам и смотреть на нас противно?

— Считать не считаю, но болото у вас тут ещё то, — не моргнув глазом, ответил тот.

Никто из нас больше не успел ничего сказать: возле могилы Амикус пружинисто подхватился с земли, поднялась и Алекто. Груда земли, повинуясь их магии, взвилась в воздух и опустилась поодаль. Покачиваясь, гроб выплыл наверх, крышка упала.

— Фините Инкантатем! — воскликнуло сразу несколько голосов, отменяя парализующее заклятие.

Кашляя и схватившись за грудь, Барти сел в гробу, запрокинул голову к небу, как будто не верил, что больше не мёртв. Северус быстро направился к нему, как, впрочем, и все остальные, но я остался на месте: боялся увидеть картину полного и окончательного безумия.

Строго говоря, в силу своих габаритов на руки Барти должен был взять Макнейр, но его опередил Долохов, подхватил, рассыпая по траве синие цветы — парочка застряла в волосах Крауча. Тот, почувствовав чужие руки, рыдал в голос, не безобразно, просто отчаянно; прятал лицо у Антонина на груди и никак не мог остановить поток слёз, а синий шарф с испачканными землёй концами обвис измождённо, безжизненно.

— Я вспомнил! Всё вспомнил! Мне страшно, мне плохо, не трогайте меня... — плакал Барти, не делая, впрочем, попыток вырваться. Интересно... Наверное, от шока спал когда-то наложенный на него Обливиэйт? Что же он вспомнил?

— Хвала небесам! — воскликнула Алекто, опираясь на руку Эйвери. — Помогло!

— Ничего себе помогло! — фыркнул Розье, с возмущением указывая на Крауча, который вцепился в Антонина мёртвой хваткой.

— Это ничего, — тихо сказал Амикус, вставая рядом с сестрой. — Это хорошо, что вспомнил. И что плачет, — тоже правильно...

Долохов быстро понёс Барти обратно к дому, и рядом с ним по посыпанной песком дорожке неслышно двигался Скабиор.

Мы не спали, конечно, от волнения заснуть было невозможно, хотя отец предупредил, что лучше не возиться и не бездельничать, а нормально отдохнуть перед тяжёлым днём. Кровать Гарри расширил и, хотя юркнул ко мне в комнату, таясь и озираясь, явно уже чувствовал себя рядом со мной спокойно.

Прикасаться друг к другу тоже было страшно. Нет, не страшно, просто как-то неудобно. Будто по сравнению с тем, что мы собирались сделать завтра, это было не так уж важно.

Лежали мы на боку, лицом друг к другу и притворялись спящими. Я вздохнул и придвинулся ближе, снова и снова прокручивая в голове разработанный план. Мы сделаем всё, что будет в наших силах, а остальное отдадим на откуп судьбе. Впервые я пожалел, что в магической Британии нет мало-мальски распространённой религии. Суеверия не в счёт. Я принялся перебирать в уме имена богов, которых знал, и прикидывал, кто из них мог бы помочь в завтрашней вылазке. В конце-концов склонился к мысли, что всё-таки Один.

— Ты о чём думаешь? — громким шёпотом спросил Поттер, и я даже вздрогнул.

— О богах, — признался я.

Поттер промолчал, засопел, заворочался.

— Страшно? — наконец спросил он.

— Да, — прошептал я. — Гарри…

— Что?

Вместо ответа я протянул руку и обнял его, прижался, чувствуя сквозь тонкую ткань пижамы его тело, выступающие косточки, биение сердца…

— Ну, вообще-то спать надо… — неуверенно заявил Поттер, обнимая меня в ответ. Но действия были уже привычны: я с головой накрыл нас одеялом и завозился, пытаясь снять с Поттера штаны.

Он вздохнул и взялся за меня.

— Ещё и кусаться будешь… — прошептал он в душной тишине.

— Буду, — облизнувшись, прошептал я, пытаясь забыть о том, что мне страшно. Я прекрасно понимал, что мы можем завтра не вернуться из нашей сумасшедшей вылазки, и чувствовал свою ответственность, ведь, в конце-концов, её инициатором был я. Отец меня не простит, если я умру, да и сам не переживёт горя. Про мать и говорить нечего.

Поттер вздрогнул, прижался теснее, и мне вдруг захотелось прошептать ему на ухо что-нибудь ужасно пошлое. В конце концов, сколько можно быть учтивым и воспитанным? Я всё-таки не только литературным языком владею…

— Ты не представляешь, как я хочу облапать твою задницу! — заявил я. Поттер даже отстранился, и я пожалел, что не могу видеть его румянца. — Ага, — заверил я. — Именно это ты и услышал. Я сегодня жутко пошлый, не находишь? А ну, и ты скажи что-нибудь похабное!

— З-зачем? — Поттер стал заикаться, видимо, подумал, что я спятил.

— Ну, скажи! — не отставал я.

— Ну… Я хочу тебя поиметь! — выдал он.

— Что, правда? — удивился я. Он подумал.

— Ну, вроде, правда…

— Так вроде? — уточнил я.

— Вроде… — вздохнул он. — Я ведь не умею…

— Ничего, научишься! — сказал я, выбираясь из кровати. — Я сейчас.

Пол был холодным, но добыча того стоила. Вернувшись из ванной, я сунул Поттеру в руку тюбик крема.

— Надеюсь, это обычный и наутро у нас ничего лишнего не вырастет, — захихикал он, видимо, стараясь разрядить обстановку. Разумеется, он нервничал. А я?

— Давай уже! — я прыгнул прямо на него, и несколько минут мы просто возились, запутавшись в одеяле и собственных приспущенных штанах. Только сейчас я начал понимать, что такое юношеские гормоны: мы оба тут же возбудились.

— Ещё пошлости говорить? — деловито осведомился Поттер, подминая меня под себя и задирая мне пижамную куртку. — Снимай это всё нафиг!

Я извернулся и каким-то чудом освободился от всего пижамного комплекта сразу, одновременно сдирая одежду с Поттера.

— Говори! — потребовал я, уже чувствуя острое возбуждение оттого, что он лежит на мне.

Он склонился к моему уху, и я задрожал.

— Я хочу кое-что в тебя засунуть, понятно? — прошептал он, явно изо всех сил сражаясь со своим гриффиндорским целомудрием. — И я это сделаю! — тут же он спохватился: — Слушай, если это тебе неприятно или вызывает нехорошие воспоминания, то ты только скажи, и я…