Лазель - Дети Луны

Когда Поттер дошел до горгульи, то ему удалось уговорить свое звериное «я» повременить с подобными мыслями и сосредоточиться на происходящем вокруг. Почуяв настороженность парня, волк тотчас собрался. Они слишком давно делили сознание на двоих, чтобы препираться по ключевым вопросам.

Кроме директора в кабинете никого не было. Сложно сказать, к добру это или нет. Он стоял, глядя в одно из громадных окон возле насеста с фениксом, и вся его поза выражала степенную задумчивость. Хотя эффект был смазан из-за очередной мантии вырвиглазной расцветки.

— Проходи, Гарри, — разрешил Дамблдор, так и не оборачиваясь.

Видимо, такое обращение должно было вызвать у оппонента чувство вины, но Поттер лишь пожал плечами и встал неподалеку. Повисла напряженная пауза, но парень вовсе не жаждал общения с директором, поэтому просто ждал. Наконец Альбус сокрушенно вздохнул и проговорил:

— Гарри-Гарри. Я так надеялся, что ты вырастешь добрым и отзывчивым юношей. Но, видимо, слава все-таки вскружила тебе голову.

Поттер даже опешил от такого вывода. Сначала его насильно запихнули в этот Турнир Трех волшебников, будь он неладен, а теперь, похоже, удивляются, что он победил, и волшебники это заметили. А Дамблдор тем временем продолжил:

— Я не виню тебя, Гарри. Ты еще так юн и неопытен и вполне способен попасть под чужое влияние. Но не стоит забывать и об ответственности! Возможно, мне стоило настоять тогда и вернуть тебя к маггловским родственникам, в этом случае...

— У вас бы не вышло. Я оборотень. Представляете, чтобы с ними стало в первое же полнолуние?

— Как бы там ни было, прошлого не изменить, — директор увел разговор в сторону. — Но тебе стоит задуматься о будущем, мальчик мой. Очень серьезно задуматься.

— В каком смысле, сэр?

— Твои поступки, выбор друзей...

— Вам чем-то не нравятся Рон и Гермиона? — притворно нахмурился Гарри, уже догадываясь, куда клонит директор.

— Сейчас речь не о них, — нахмурился Дамблдор. — Я наслышан, что ты организовал тайный клуб...

— Он не тайный, а вполне официальный, — возразил Поттер. — Профессор Амбридж лично подписала разрешение.

При упоминании этого имени директор поморщился и проговорил:

— Ты слишком доверчиво к ней относишься, равно как и к Малфою с его окружением.

— Они мне ничего плохого не сделали, и нам есть чему поучиться друг у друга.

— И все-таки твое поведение меня разочаровывает, как и выбор близкого круга. Почему ты не приходишь с проблемами ко мне? Разве я бы не помог тебе?

— При всем моем уважении, господин директор, — а уважение Гарри к нему давно опустилось ниже нуля. — Но мой опекун на время обучения — профессор Снейп. Он отвечает за меня перед родителями, и, вполне естественно, что ему и разбираться с различными трудностями.

— Гарри-Гарри. Твои родители, настоящие родители, очень бы хотели видеть меня твоим опекуном.

— Насколько мне известно, они не оставляли никаких распоряжений на этот счет, — уже едва сдерживаясь ответил Поттер. На самом деле, круг опекунов в завещании был очерчен очень четко, и никакого Альбуса в списках не значилось. Дурслей тоже.

Директор вздохнул и сказал:

— Давай все-таки присядем, — а когда они заняли место в креслах, на маленьком столике немедленно возникли две чашки с горячим чаем и вазочка со сладостями. Дамблдор отпил из своей и продолжил: — Смерть Джеймса и Лили стала полной неожиданностью, не исключено, что они просто не успели отдать официальных распоряжений, но их желание было очевидно, поэтому я всегда чувствовал ответственность за тебя.

— Поэтому вы отправили меня к Дурслям?

— Ты ведь знаешь, какое неспокойное тогда было время, Гарри. Тебя следовало поместить в безопасное место подальше от магического мира.

— Если бы вы подкинули меня в обычный приют, это было бы куда гуманнее, — возразил Поттер. Сегодня в нем словно надломилось что-то, и обычный уровень терпения оказался недостижим.

— Но это же твои родственники! Пойми, я действовал для твоего же блага, мой мальчик, — кажется, Дамблдор не ожидал отпора.

— Ну-ну, — фыркнул Гарри. — Пусть у меня и есть что-то общее в крови с этими людьми, но после своего «счастливого» детства, я их знать не желаю. Хотя любопытно, почему мой магический опекун ни разу не озаботился, каково мне у магглов, жив ли я вообще?

— Мне горько слышать подобные упреки, — покачал головой Дамблдор. — Я могу объяснить их только твоей юностью и неопытностью. Или окружение все-таки повлияло на тебя не самым лучшим образом. Видимо, мне придется попенять Северусу...

— Профессор Снейп — лучший опекун из возможных, и его выбрал мне отец, — в голосе Поттера послышались рычащие нотки, совсем как бывало у Грейбека.

Как же Гарри хотелось добавить, что все эти статусы вообще формальность, он уже совершеннолетний, и подобные махинации бессмысленны, но он сдержался, хоть это ему и дорогого обошлось.

— Пусть так, — тем временем возразил Альбус. — Но я директор школы, и в моей власти ограничить хотя бы влияние Северуса на тебя. После нашего разговора я начинаю подозревать, что просто обязан так поступить. В тебе появились цинизм и жестокость. И то, как ты себя сегодня вел с Джиневрой... Ты нравишься ей, разве это так ужасно?

Гарри пришлось отпить свой чаю, чтобы сдержаться и не рявкнуть, и тут произошло сразу две вещи: волна возмущения от услышанного грозила просто разорвать парня, а на языке почувствовался мерзкий привкус какого-то зелья, подмешанного в напиток.

Из горла Поттера вырвался рык разъяренного зверя, одновременно внутренности свело судорогой. Не как при трансформации, а словно нечто пыталось выжечь его изнутри. Видимо, этим «что-то» оказался директорский чай. И организм оборотня пытался отторгнуть его. При этом и злость никуда не делась, а лишь продолжала сильнее клокотать.

От обуревающих его чувств Гарри рухнул наземь, его когти уже скребли пол, оставляя борозды в мраморе, и надо было Дамблдору именно в этот момент вякнуть:

— Не пытайся сопротивляться, мой мальчик. Будет только хуже. Прости, но это для твоего же блага.

— Вы... вы напоили меня ограничителем! Как... как вы могли!

— Поверь, так надо. Ты еще просто не понимаешь всего.

Альбус просто не представлял, что ходил по краю. Зверь жаждал броситься на него и разорвать, но организм выдал другой ответ. Гарри издал булькающий звук, и, наконец, исторгнул из себя зелье вместе со всем содержимым желудка.

— Теперь... мне лучше, — пробормотал парень, садясь прямо на пол.

Вот только его ярость никуда не делась. Поттер поднял на директора волчьи глаза и, более не в силах сдерживаться, дал волю той буре эмоций, что бушевала внутри. Буря просто смела все барьеры и вихрем закружилась вокруг парня. Он поднял голову и завыл на одной долгой, протяжной ноте. Тотчас в кабинете все стеклянные предметы разом обратились в осколки. Даже очки Дамблдора раскололись. Но на этом буйство стихии не остановилось, наоборот, оно все нарастало. Уже и пол пошел трещинами, завибрировали стены, даже массивные шкафы заходили ходуном, с потолка посыпалась штукатурка. Прежние директора на портретах спешно попрятались, а то и вовсе исчезли с полотен.