rain_dog - Летучий корабль

И мы спускаемся в сад, где и присоединяемся к остальным гостям, которых во время отсутствуя хозяйки развлекал мистер Макферсон, тоже член Визенгамота, кстати.

Вернувшись домой, и я, и Рон, уже независимо друг от друга, пытаемся по памяти составить список вещей из имения Макферсонов, которые кажутся нам чужими. А на следующий день сверяемся в архиве — все правильно, мы даже кое-что упустили. Например, часы с драгоценными камнями на циферблате в гостиной, 18 век, имение Паркинсонов… И наш с Роном список, который мы составляем, сами пока толком не понимая, для чего, неуклонно растет. Кстати, Макферсонам относительно везет — их чудесный домик простоит аж до марта. А лето проходит на удивление спокойно.

* * *

Утро моего двадцатого дня рождения запоминается мне, прежде всего, тем, что я просыпаюсь один. Я даже некоторое время лежу и непонимающе гляжу в потолок, размышляя о странности происходящего — я был уверен, что это утро начнется для меня, как и каждое обычное утро, с поцелуя Джинни, что она будет тормошить меня, смеяться, рассказывать, какой я все же соня. А тут тишина. Нет, не тишина! Снизу доносится осторожная возня, как будто там кто-то ходит на цыпочках, шуршит обертками, старается бесшумно что-то поставить на стол. И аромат! Восхитительный аромат пирога с яблоками! Мерлин! Она встала ни свет, ни заря, чтобы испечь для меня пирог к самому утреннему чаю! Невероятно!

И вот дверь нашей спальни приоткрывается, я крепко зажмуриваюсь, притворяясь спящим, чтобы она стала целовать меня, щекотать, говорить разные милые глупости — как она меня любит и не разлюбит никогда, какой сегодня день, и что мы будем такими счастливыми, как никто до нас. А потом мы спускаемся вниз, потому что ей не терпится показать мне подарки, цветы, стоящие на кухонном столе, и, конечно, пирог. И я сажусь за стол прямо в халате, мне так лень одеваться, хочется насладиться этой утренней негой, пока мы еще вдвоем, растянуть завтрак до самого обеда, медленно распаковывая и разглядывая подарки, которые мне до сих пор, после моей полуголодной жизни у Дурслей, в которой не было ни подарков, ни дней рождения, ни пирогов, испеченных для меня, кажутся настоящим чудом и даром небес мне, недостойному.

- Осторожно!

Джинни предостерегающе отводит мою руку, в которой я небрежно держу чашку с кофе, от своего подарка. Конечно, там же рубашка и галстук, а я готов заляпать все это коричневыми каплями, сбегающими по белоснежной фарфоровой поверхности. Я должен немедленно примерить и, желательно, остаться во всем этом до появления гостей, которые набегут в ближайшее время. Только вот джинсы надену. Серая рубашка, зеленый галстук…

- Джинн, почему зеленый?

- Потому что тебе идет, глупый! Или ты все еще не перерос школу?

Да ну, ерунда, конечно, перерос. И мне, действительно, очень идет.

А потом мы разбираем кучу всякой нужной и ненужной ерунды: книжки, сладости, неизменный свитер от тещи, красиво упакованное перо от Гермионы, книжка про маггловские автомобили от тестя. А от Рона шикарная модель корабля. Да, у моего друга есть чувство юмора, в этом ему не откажешь. Джинни недовольно морщится, ей не очень нравится намек. А я разглядываю маленькие игрушечные паруса, крохотные канаты, даже могу различить жерла пушек, выглядывающие в отверстия на средней палубе. И записка: «Чувствуй себя капитаном!».

Место для корабля отыскивается на каминной полке, и в тот момент, когда я отхожу назад на пару шагов, чтобы полюбоваться изящной моделью нашего проклятия, в приоткрытое кухонное окно влетает сова. Ух ты, я много повидал сов в своей жизни, но чтоб такая! Нет, у нее самое обычное серо-коричневое оперение, только она очень крупная, и у нее поразительно длинные уши, словно у белки, с аккуратными кисточками на концах. И глазищи — оранжевые, огромные. А к лапке привязан небольшой продолговатый предмет, упакованный в подарочную серебристую бумагу.

- Гарри, она чья? — опасливо спрашивает Джинни, глядя на нашу пернатую гостью, уже успевшую устроиться прямо на столе возле вазочки с печеньем.

А сова весьма красноречиво косится еще и на пирог, как бы намекая, какой именно награды она ожидает за свое подношение.

- Понятия не имею, — беспечно говорю я и освобождаю посланницу от ее нелегкой ноши.

Наверное, я неисправимый дурак, раз так легко принимаю из лап незнакомой совы неизвестно чей подарок, но я почему-то вообще ничего не опасаюсь в это утро, будто на мне волшебная броня, которая сможет защитить от всех напастей. Джинни протягивает мне палочку:

- Гарри, проверь на темные заклятия. Ты что, не понимаешь… Сам подумай, чем вы с Роном сейчас занимаетесь. Кто угодно может тебе это прислать.

Она, разумеется, права, так что я произношу над еще не распакованным подарком заклятие обнаружения — абсолютно ничего, все чисто.

- Дай ей пирога, — говорю я Джинни, а сам начинаю разворачивать бумагу, в которую завернута… небольшая шкатулка черного дерева с какими-то белыми фигурками.

Слоновая кость, три обезьянки на боковой грани — они все разные, и в то же время в них есть нечто общее. Первая закрывает лапками глаза, вторая уши, третья рот… будто живые. И вещь безумно хороша, сама так и ложится в ладонь. Я осторожно открываю крышку, внутри что-то есть, точно, записка. «Не вижу ничего дурного, не слышу ничего дурного, не говорю ничего дурного». А вместо подписи крохотный рисунок — трехмачтовый фрегат под черными парусами. Я так ошеломлен, что не успеваю спрятать записку от жены, просто опускаюсь в кресло, продолжая в одной руке сжимать клочок пергамента, а в другой шкатулку.

- Гарри, — в ужасе шепчет Джинн, — это же от них, да? Как такое может быть? Как они вообще посмели? В твой день рождения! Давай от нее немедленно избавимся.

И она уже решительно протягивает руку, чтобы забрать у меня этот странный подарок, но я вдруг, сам не пойму почему, крепко прижимаю шкатулку к груди. Я не хочу ее отдавать. Она красивая, плевать, что от них.

- Гарри, ты как ребенок. Отдай сейчас же!

- Кто это у нас как ребенок? — раздается со стороны камина голос Рона, и вот уже он и Гермиона, радостные, с цветами и парой бутылок маггловского шампанского в руках, появляются в нашей гостиной.

- Рон, слава Мерлину! — Джинни бросается к брату в поисках поддержки, — ты только посмотри, что ему прислали!

- Не отдам. Выбрасывать не отдам, — упрямо говорю я, но шкатулку показываю.

Почему-то мне не страшно выпустить ее из рук и передать Рону или Гермионе, а вот глупая истерика Джинни просто раздражает. Мои друзья поочередно проверяют ее на наличие проклятий или заклятий слежения, даже на скрытые яды, которыми она может быть пропитана — но все чисто.

— Гарри, — наконец, говорит Гермиона, — это похоже на предостережение. Ты не должен видеть, слышать и говорить дурного, следовательно, они полагают, что ты слишком любопытен и суешь свой нос, куда не надо. Это же очевидно. Подарок с намеком.