rain_dog - Летучий корабль

Нет, Рон не слышал про заказ, но он, как и я, не может понять, кому же могло прийти в голову просить пиратов освободить нас. Наверняка они не занимаются благотворительностью, а сумма, которая могла бы заинтересовать Малфоя старшего, и уж тем более Довилля, должна была быть весьма внушительной. Ни у кого из тех, кому мы могли быть нужны, таких сумм нет. Да и кому мы нужны? Может быть, это раскаявшаяся родня Рона решила все же не позволить умереть сыну и брату в Азкабане? Кстати, эта версия кажется мне весьма правдоподобной. Почему бы Чарли, Биллу и Джорджу не вызволить Рона, пусть так, тайком? Ведь надо совсем не иметь сердца, чтобы знать, что каждый день приближает твоего близкого человека к смерти, а ты все так же продолжаешь ходить на работу в банк, торговать волшебными вредилками или разводить драконов. Но Рона занимает сейчас совсем другое:

- Слушай, Гарри, извини, что я спрашиваю. А Джинни… ты смог забыть ее? Прости, — он опускает голову, — просто мне кажется, у меня не выйдет… Гермиона, она так неожиданно это сделала, вот так взяла и объявила, что разводится со мной, потому что жить так, как она живет сейчас, невозможно. И ничего не объяснила.

Я не знаю, как мне его утешить. Мне даже сейчас кажется, что мне было намного легче. Разрыв с Джинни — это было, как пощечина, мгновенно и хлестко. И следов почти не осталось. Или ее отвратительная ложь в суде сделала свое дело. Или холодный северный ветер Азкабана выдул последние воспоминания о миссис Поттер из моей головы. Что я могу сказать ему?

Что я мог сказать ему тогда? Тогда я совершенно не понимал его, не понимал и потом, наблюдая, как он целый год мается, боится лишний раз произнести ее имя, обижается, когда ему чудится в какой-нибудь безобидной фразе намек на его неудавшуюся любовь. Мне даже казалось временами, что он слабак, потому что носится со своей семейной драмой, вместо того, чтобы жить дальше, забыть, простить, в конце-концов. А вот Юэн Эванс понял бы его, положил бы ему руку на плечо, просто сидел бы с ним часами, молчал и смотрел в сияющую прозрачную даль Дубровницкой бухты. И нашел бы нужные слова, те, которых никто не знал, когда это понадобилось самому Юэну Эвансу. Но тогда, когда Рон метался в своем отчаянии, словно в тесной клетке, и не видел выхода, Юэн Эванс еще не родился… А рядом с ним был Гарри, просто друг, закрывшийся от ужаса окружающего его мира на свой лад. И доспехи Поттера могли пострадать, если бы тогда он позволил себе лить слезы вместе с Роном. А без тех доспехов… В общем, это сродни притче о курице и яйце. Что там было раньше? Нет, не сродни, просто это такой же замкнутый круг вопросов и ответов. Что было бы, если….

- Здравствуйте, — сдавленно охает Рон, видя в дверях ангела, которого я вспугнул утром.

Лиз сейчас кажется вовсе не такой скованной, она и держится проще, ее руки проворно достают из корзины какие-то горшочки и плошки, чертовы флаконы с отравой и невиданной красоты фрукты, каких я не видел никогда в жизни.

- Лиз, Вы уверены, что вот это можно есть?

- Да, — просто отвечает она, — я вам сейчас все очищу и порежу, а то нож вам оставлять не разрешили.

- Мы перережем себе вены?

Она неожиданно звонко смеется, а еще утром опускала глаза в ответ на мои глупые шутки.

- Лиз, мне кажется, Вы к обеду стали бояться как-то меньше, чем за завтраком? Что случилось? Капитан Довилль резко подобрел, решил бросить пиратство и уйти в монастырь?

- Нет, — она продолжает улыбаться, — просто у вас сменилась охрана, а тот, кто сейчас за дверью, не побежит на меня доносить.

- Это смотря что ты тут будешь делать, Лиз!

На пороге нашей комнаты показывается высокий темноволосый парень, лицо которого кажется мне смутно знакомым — может быть, по Хогвартсу, или по колдографиям в магической прессе. В любом случае, если бы я встретил его на улице, я бы долго всматривался, размышляя, стоит ли поздороваться или же лучше пройти мимо, чтобы не оказаться в неловкой ситуации. Только вот у него очень живые темные глаза, немного широкие скулы и такое знакомое выражение решимости на лице, что я понимаю, что должен поприветствовать… Теодора Нотта.

- О, теперь ты нас охраняешь, Тео?

Нотт младший кивает, улыбается и бросает прямо мне в руки две пачки сигарет и зажигалку!

- Кое-кто, — тут он делает многозначительную паузу, — просил это тебе передать. И напомнить, чтобы ты…

- Никуда не лез, — продолжаю я за него. — Как сэр Энтони?

- То, что ты убил Темного Лорда, Поттер, полная ерунда по сравнению с тем, что ты смог поладить с моим папашей, — Тео смеется, — такой же тощий, как и вы все, но с утра пошел осматривать остров. Грозился навестить тебя.

Я не знаю, как так получается, что все те, кого я совершенно бескомпромиссно и непримиримо ненавидел все шесть школьных лет, перестали вызывать у меня даже обычную антипатию. Может быть, все дело в Азкабане, в тех бесконечных разговорах, что я вел с Ноттом старшим. Или я просто вырос… Я и сам не могу этого понять, замечаю недоуменный взгляд Рона. Он даже потом, чуть позже, спросит меня, с какой стати я их всех вдруг так полюбил. Нет, разумеется, я не числю бывших слизеринцев, а ныне отважных пиратов в кругу своих друзей, просто к большинству из них вражда ушла как-то сама собой, незаметно и не прощаясь… К тому же, это я осознаю уже позже, дети в семьях волшебников впитывают страшные сказки об Азкабане чуть ли не с молоком матери, так что мы с Роном, пережившие эти полгода в тюрьме, для них если и не герои, то все же овеяны неким ореолом страдания. Уж по крайней мере вызываем уважение.

Я как-то краем глаза замечаю, что Тео, так и застывший в дверях, все время поглядывает на Лиз, стоящую сейчас у стола. Она чуть опустила голову, и пряди ее волос кажутся золотистыми в лучах солнца. А в руках она держит маленький зеленый фрукт размером с теннисный мячик. Почему Гойл говорил мне, что она дружит с Невиллом? Тут же явно совсем другая сказка… Кстати, довольно непростая, потому что я не думаю, что сэр Энтони придет в неземной восторг, если узнает, что его сын заглядывается на девушку из магглов.

- Тео, — тем временем говорит Лиз, — мне кажется, охраняют обычно снаружи, а не внутри. Или я напутала? — а потом добавляет, примирительным тоном и с лучистый улыбкой на губах — Ты же знаешь, что тебе влетит, если кто-нибудь увидит, что ты не на месте.

И Тео Нотт удаляется по одному ее слову. Мы с рыжим многозначительно переглядываемся, а она тем временем спрашивает, будем ли мы суп, опять просит выпить зелья (мы не прекословим), и, пока мы стучим ложками по тарелкам, очищает принесенные для нас плоды райского сада. Теннисный мячик нежно зеленого цвета оказывается гуавой, внутри у него желтая мякоть с небольшими зернышками. А вот фрукт покрупнее, который появляется из ее необъятной корзинки следом, вовсе и не дыня, как мы с Роном простодушно назвали его сначала.