rain_dog - Летучий корабль

Все встают, мы, стоящие сейчас возле прохода на кухню, невольно оказываемся на всеобщем обозрении. И когда все пьют, я пытаюсь незаметно отставить свой кубок на небольшой столик позади меня. Вудсворд, заметив, что я делаю, смотрит на меня с ужасом, но сказать уже ничего не успевает. Потому что мой нехитрый маневр замечает не только он.

Лорд Довилль оказывается прямо передо мной за какие-то несколько секунд, похоже, действительно обладая способность временно становиться ягуаром, совершая молниеносные броски. И он совершенно пьян, хотя стоит на ногах твердо. Но вот его глаза… Я никогда в жизни не видел его таким.

- Не пьете, Поттер? — спрашивает он меня почти ласково.

- Как видите, капитан.

- Блюдете трезвость?

- Я быстро пьянею, — я еще пытаюсь отговориться, хотя ясно понимаю, что из этого ничего не выйдет.

- Поттер, на этот раз Вам придется выпить.

- Я не стану, капитан, — говорю я ему и понимаю, что сейчас случится катастрофа, только вот пока не знаю, какая именно. — И Вы прекрасно понимаете, почему.

- Не станете?

Он держит мой бокал в руке, проходит секунда, другая, а потом он просто выплескивает его содержимое мне в лицо. Зал взрывается радостными криками, пиратская братия чуть ли аплодирует. Я чувствую, как струйки сбегают по моим щекам, подбородку, снимаю очки, потому что сквозь залитые стекла я все равно ничего не вижу, медленно протираю их краем футболки.

- Вы превзошли себя, лорд Довилль, — я несколько мгновений смотрю в его безумные глаза, а потом, как и он утром, покидаю таверну, не прощаясь.

Меня никто не окликает, не пытается остановить меня, я просто ухожу вперед, в темноту, навстречу ночным шорохам, раздающимся под деревьями. Я не знаю, куда я иду, просто через какое-то время обнаруживаю себя лежащим на песке на дальнем пляже. Я смотрю на луну. Сегодня полнолуние, она сияет, подобно огромному серебряному шару, парящему над водой. Я различаю на ней тонкие прожилки загадочного рельефа — будто бы реки и долины, навеки застывшие в призрачном свете. И думаю, что если бы я мог сейчас оказаться там, этот свет пронизывал бы и меня, я ушел бы, куда глаза глядят, потерялся среди этих кратеров, и никогда бы больше не возвращался в мир людей.

Потом я все же поднимаюсь, захожу в воду прямо в одежде, чтобы смыть с лица винные подтеки и ту грязь, что, кажется, въелась в мое тело за эти месяцы работы в таверне. Я делаю несколько шагов по дну, а потом плыву вперед по лунной дорожке, стараясь ни о чем не думать. Если бы у меня была возможность просто так взять и уплыть с острова, я бы это сделал. Когда я возвращаюсь на берег и вновь сажусь на песок, я вынужден признаться себе в том, что больше не смогу здесь оставаться. Что, как бы я не пытался обманывать себя и уговаривать, что все можно стерпеть, есть все же предел и моему терпению. А еще я точно знаю, что у меня нет выхода. Никакого. Я могу пытаться бежать с острова или просто наложить на себя руки, что будет совершенно равнозначно. То, что случилось сегодня… да, завтра вся эта пьяная компания даже может и не вспомнить, как славно их капитан указал Поттеру на его место в их мире. Только вот я вряд ли забуду. Я не знаю, что мне делать…

Когда я слышу голоса, зовущие меня, я встаю и просто ухожу дальше вдоль кромки воды — я не хочу никого видеть. Завтра я приду и скажу Вудсворду, что больше не смогу работать у него. Если, конечно, он сам не выгонит меня после того, как я, по его меркам, устроил истерику.

Я бреду бесконечно долго, иногда сажусь на песок, благодарю Мерлина за то, что он надоумил меня вытащить из кармана сигареты и зажигалку перед тем, как пойти купаться. Курю, изучаю лунную траекторию, встаю и иду дальше — и так до самого рассвета. И когда очертания пальм перестают казаться черными тенями, и все вокруг постепенно окрашивается в нежно-розовые тона, я слышу далекий рокот мотора катера. И он приближается ко мне. Но я все равно не оглядываюсь. Даже когда понимаю, что он останавливается в нескольких метрах от меня, и слышу всплеск — это тот, кто прибыл на нем, спрыгивает в воду, чтобы догнать меня.

- Гарри, — рука сэра Энтони ложится мне на плечо. — Гарри, остановись!

Он разворачивает меня лицом к себе и, кажется, пугается, потому что он вдруг, как и в день нашего бегства из Азкабана, просто обнимает и прижимает меня к себе.

- Гарри, слава Мерлину! Я уж думал, не найду тебя.

Я молчу. Я знаю, что далекий от сантиментов сэр Энтони просто не может произнести фразу «Я думал, что ты утонул».

- Гарри, наплюй на него. Он напился до чертиков. Они все были его друзья еще со школы. Он не в себе. Мы с Малфоем его еле до дома доволокли. А еще он вбил себе в голову, что ты утопился.

- Было бы из-за кого топиться, — произношу я, с удивлением обнаруживая, что, оказывается, могу говорить.

- Ну, вот и хорошо. Давай на катер, пора возвращаться. Тебя там Вудсворд обыскался.

Я отрицательно качаю головой.

- Я сам вернусь, сэр Энтони. Не беспокойтесь. Я сам приду в таверну.

- Ну, как хочешь.

К счастью, сэр Энтони не тот человек, который станет уговаривать меня, как девицу, ехать с ним. Он просто убеждается, что я повернул обратно к пиратской деревне, и уезжает. А я иду к Кевину Вудсворду, совершенно не понимая, что будет дальше. Но раз я обещал вернуться, у меня, похоже, нет выбора. Я возвращаюсь.

Цепочка моих следов вдоль кромки воды… Углубленное, вдавленное очертание пятки, аккуратные, чуть вытянутые кляксы — пальцы. Отпечаток держится недолго — пока не набегает следующая волна. Я смотрю, как завороженный, на появление и исчезновение моих следов на песке. Картинка то приближается, то отдаляется. Наверное, все это из-за того, что я не спал. Шлепанцы у меня в руках, совершенно мокрые, как, впрочем, и вся одежда — я только что вновь совершил заплыв в футболке и шортах в тщетной надежде, что мне удастся смыть с себя безобразное пятно вчерашнего вечера. Я отстраненно наблюдаю, как сбегают по моим рукам струйки воды. Хорошо хоть сигареты закончились — иначе сейчас, после того как я вновь поддался внезапному порыву и полез в воду, ни о чем не размышляя, я бы ужасно жалел, что они намокли. А вот зажигалку придется выбрасывать.

На рассвете, увидев сэра Энтони на катере, я отказался ехать с ним, наивно полагая, что не мог уйти слишком далеко от деревни, но я ошибался. Моя отчаянная ночная прогулка, предпринятая от обиды, унижения, беспомощности, слез, наконец, которые я просто не имею права проливать здесь, привела меня чуть ли не на противоположную оконечность острова. Так что теперь я бреду и бреду, а ходу до таверны Вудсворда, думаю, остается не менее часа. И я только сейчас понимаю, как же я вымотался. Но я же не должен был соглашаться ехать с сэром Энтони? Это было бы… как поражение, как если бы я признал свой вчерашний уход глупой мальчишеской истерикой. А что это было еще? И то, что я уже пару часов бреду вдоль берега, что это? Не глупое ли детское упрямство?