Степан Мазур - Изнанка Мира

Э, да ведь завтра похороны!

Жека потянулся к телефонной трубке и быстро набрал номер вдовы.

Десять тяжёлых минут соболезнований. Предложил помощь. Отказалась. Рядом хватает людей. Серёга был общительным, компанейским. Всё же Мирянов назавтра обещал быть рядом. От первого собрания родных и близких дома и до поминок.

Погладив клинок, Мирянов заправил кровать. От подушки пахло Дианкиными духами. Тонкими, едва ощутимыми. Евгений не смог удержаться и припал щекой к этой подушке.

— Брр! Стоп, дракон! Стоп! Одумайся.

Не давая себе больше поблажек, подхватил меч. Быстро накинув плащ, искатель ангела выскочил на улицу.

Дома оставлять меч он не мог. На работе придётся юлить. Но это лучше, чем, случайно повстречав ангела, сказать, что забыл её оружие дома.

Ведь она его ищет. Конечно же, ищет…

Ищет же?!

Тучи низкие, собраны кучками. Этакая большая серая вата, делающая день похожим на вечер. Мир в сумерках. Людей клонит в сон. Забраться под одеяло и погрузиться в долгую спячку — самое то. Лучше со второй половиной — так теплее и интереснее. В сон клонят сами инстинкты. Древние, мудрые, подстроенные под природу. Всё равно охота в такую погоду будет неудачной, как и рыбная ловля, собирательство. Раздолье хищникам, ориентирующимся не по зрению, а по обонянию. Подкрадутся со спины, прыжок и… потеря для племени.

Прошли тысячи лет. Пещеры стали суше, просторнее, теплее. Их комфорт валит в такую погоду с ног лучше любого снотворного. И для борьбы с природой есть только кофе. Из полезного. Обманывает мозг и толкает в водоворот дел. Ненавязчиво так напоминает, что нет больше хищников в кустах, рыба продаётся в магазине, там же можно заняться и собирательством.

Вячеслав протяжно зевнул. Даже челюсть хрустнула, а из глаз брызнули слёзы. На него, как ни на кого другого действует природа. Он живёт её ритмами, её потоками. Взаимодействует с ней, порой легко подталкивая в нужную для себя сторону. Но редко. Очень редко. Меняешь погоду в одном месте, в другом проявляют себя потрясения. Конечно, торнадо, цунами, землетрясения и прочие наводнения с селями — результат лишь самых жёстких вмешательств. Но неожиданный снегопад посреди лета, засуха в муссоны, град и дождь в пустыне… К этому давно привыкли. И называют просто — глобальные климатические изменения. Вроде и полюса меняются, и возрастает солнечная активность, которая топит шапки льдов, и внутриядерные процессы Земли сбивают тысячелетние маршруты навигации птичьих стай.

Вячеслав снова зевнул. Не в полюсах дело. Всё гораздо проще. Не столько природа меняется, сколько человек своими экспериментами способствует её гневу. И таким как ему, Вячеславу, и прочим стихийникам, приходится смирять этот гнев, в определённые моменты перенаправлять искаженные потоки в стабильное русло. Всё-таки сгнившие урожаи, извержения вулканов и дым от пожаров на тысячи километров — это не то, что хочется видеть каждый день по телевизору.

Почти каждый стихийник сам по себе. Те, кто постарше, давно твердят, что человек сам расплачивается за свою глупость. И вмешиваться в процессы не принято. Можно таких дел натворить, что цунами с тысячью-другой жертв покажется мелким локальным конфликтом по сравнению с мировой войной. И каждый стихийник любит свой город и бережёт то место, ту территорию, где живёт или обитает более-менее постоянно. Вот и Вячеслава недели сумрака над городом начали угнетать. Хотелось солнца, тепла и света. Силы людям ещё понадобятся, чтобы пережить зиму. Ослабленная иммунная система к началу зимы — переполненные больницы и морги позже. А умирают от нехватки сил, как правило, те, кто много работает. Кто что-то создаёт, творит, двигает, доносит миру, сжигая себя, почти не думая, что его вспыхнувшую искру могут и совсем не заметить… Таких стоит беречь.

Стихийник прикрыл глаза. От него во все стороны потянулись тоненькие щупальца. Они коснулись и оплели деревья, растелились по земле, проникая внутрь, раздвинулись парусами по воздуху, ловя ветер. Вячеслав потянул за эти нити, собирая всю энергию, что природа могла дать. Когда в руках и груди потеплело и тело наполнилось лёгкостью, а голова чуть закружилась, стихийник убрал нити.

Приоткрыв глаза, посмотрел в свинцовое небо и снова опустил веки. Сам он стал луком. Тяжёлым, составным. И тугая стрела пронеслась, спущенная с тетивы. Сорвалась с его рук и устремилась в небо.

Стрела быстро исчезла из виду, растворяясь в серой хмари. Именно сейчас энергетический посыл начнёт формировать вихри, усиливать потоки ветра, поднимаясь всё выше и выше. Ветер разгонит тучи, и город получит чистое небо.

— Красиво, — донесся сбоку лёгкий женский голос.

Вячеслав открыл глаза, медленно повернув голову. Она всё ещё кружилась. Сначала от переизбытка энергии, теперь от её нехватки. Всё-таки он вложил в стрелу много. Сильная получилась встряска. Виски покалывает.

Рядом находилась красотка. Рыжие волосы, светлые глаза, веснушки. Бледная помада и минимум макияжа. Рот растянут в одобрительной светлой улыбке. Она долго стояла к нему спиной, не решаясь заговорить, но последние действие стихийника подвигло на разговор.

Она Видела. Точно видела. Значит — не человек.

Не то, чтобы Вячеслав никогда не встречал прочих инициированных или вовсе нелюдей. Было. Конечно, было. Но те никогда не подходят близко. Мелькают на виду, тут же исчезая. Редко идут на сближение. А тут сама подошла. Даже подкралась. Жаль, нет в нём способностей, чтобы определить, кто же она. Только минимум ощущений: тёплая, светлая, доброжелательная.

Наверное, этого достаточно.

Хотя запросто можно было накинуть личину, внушить любые ощущения, чувства. Но кому он нужен, простой стихийник, больше понимающий в ветре, чем в людях и нелюдях?

— А ещё одну пустишь? Ну… интересно же!

Её голос звенел. Весёлый, жизнерадостный. Как у ребёнка, не скрывающего эмоции, ощущения. И за этим ребёнком ощущалась сила. Хорошо бы она использовал её в светлую сторону. С такими проще разговаривать. Таких проще принять. По-крайней мере, ему, доброжелательному стихийнику.

Это толпа людей-хомяков, ошалев от постоянства, всегда ведётся на червоточинку, переживая в фильмах и книгах за маньяков, убийц, насильников, бомжей, алкашню, нарков, в играх выбирая гнусных уродов, тёмных созданий, проклятых, обречённых и падших дальше некуда. Хомяки всегда выбирают простое. То, что пониже и поближе, понятнее, а значит — общепринятое и угодное чуть ли не самому богу. А то и Богу. Хомяки в религиях тоже как бы одной ногой, что означает — праздную всё, что празднуется, верю во всё, во что верится. Естественно, при случае соблюдают самые распространённые обряды, знают кучи примет. Ну, а если пост, воздержание, труд и работа мозга — сразу долой. Проще быть умеренно верующим. Философия общечеловеков построена на тех же позициях. То есть правы те из древних — а, значит, мудрых — кто говорил в разных интерпретациях три слова: пей, гуляй, не жалей ни о чём. Все остальные философы — быдло. Учёные и инженеры — так те вообще для хомяков все как один быдло. Если только не изобретают и не вводят в строй новую форму презервативов, таблетки от цирроза печени и пиво, не убивающее клетки мозга, но чтобы обязательно с ощущением алкоголя, и сигареты без никотина, но чтобы вставляло. Тогда почёт.