Владислав Кузнецов - Кембрийский период (Часть 1 — полностью, часть 2 — главы 1–5)

По размышлении, и считая уместным принести извинения за Сущность-Б, ибо прямых наверняка не последует в связи с неистребимой несносностью этого существа, замешанной на нежелании признавать ошибки, мне пришло в голову, что было бы справедливо как-то компенсировать тебе нанесённый вопиющей некомпетентностью коллеги моральный ущерб — но не нарушая условий пари. Искомое решение удалось найти, припомнив, что сиды не врут, а также твою беседу с Анной на колокольне. В результате с согласия Сущности-Б в генетическую модель твоего организма внесены некоторые изменения, касающиеся размера молочных желез. За образец взяты соответствующие органы твоей ученицы. В качестве дополнительного руководства мною были приняты медицинские справочники и произведения искусства вашей родной цивилизации, а также собственный, вполне безупречный, вкус. В результате предусмотрены некоторые логичные отличия от прототипа — например, соски кормившей женщины у нерожавшей девушки сочтены неуместными. Полагаю, грудь начнёт расти сразу же по окончании обновления организма. Искренне надеюсь, тебе понравится. Сущность-А".

Немайн скривилась. Понравится… Болеть же будет. И долго. А нужна ли ей такая красота? А, пропади всё пропадом — нужна! А вот ещё листок. Подложен под первый. Тоже послание. "Приветствую, коллега! Да, коллега — я тоже в некотором роде инженер, и между прочим, именно я занимался вашим землеустроительством. Увы, на сей раз Сущность-А — дотошнее и зануднее существа я не знаю — снова меня уела. Что происходит очень часто, ибо в вопросах банальных гений ограничен, а вопросов требующих гения, куда меньше, чем вопросов, требующих простой методичности. Я не извиняюсь. Я объясняюсь, ибо вы сами заставили меня сделать чужую работу — а такого рода вещи я всегда делаю из рук вон плохо. И — для восстановления чистоты эксперимента, подорванной вашей болезнью по вине Сущности-А, я решил сделать для вас нечто полезное — а именно несколько расширить языковую и алфавитную базу. Полагаю, вы найдёте это более полезным, чем косметические изменения фигуры. А ещё я не тыкаю без нужды. Сущность-Б".

сида раздражённо дёрнула ушами. Всё это казалось далёким и не особо важным. Важным был ребёнок. Клан. Народ. Вопрос: жизнь или игра, некогда волновавший Клирика, решился сам собой. Сида чуть мечтательно улыбнулась, вспомнив человека, которым была в прошлой жизни. Этот человек ей нравился. И казался очень родным и знакомым. И даже оставался большей частью её нынешней. И всё-таки — она стала собой, а он — исчез, как исчезает гусеница, когда бабочка покидает кокон… До перестройки организма был Клирик в теле эльфийки. Теперь — эльфийка — нет, сида! — с памятью и душой, доставшимися от Клирика. Обратной же дороги не было.

Немайн призадумалась. Но поразмышлять о собственной странной судьбе не вышло. Раздался шелест приоткрываемой двери. Знакомое дыхание, знакомое сердце, знакомые шаги. Сиан. Младшая старшая сестра.

— Майни, ты проснулась! Майни, ты снова ты? Ты расскажешь, как играть с тыквой?

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

Неторопливо бредущее по небу Солнце уже собралось ночевать, но, прежде чем заглянуть в страну антиподов на далёком севере, заглянуло в окошко большого фермерского дома. Даже, скорее, простенькой виллы. Дом-то не кельтский, круглый да деревянный, а римский, каменный и прямоугольный, с плоской крышей, собирающей дождевую воду внутрь. Собственно, весь третий этаж занимала большая цистерна, которой семье Ивора ап Итела обычно вполне хватало. Несмотря на то, что пращур хозяина, который возвёл хоромину, был чистокровным бриттом, кусок земли ему достался в награду за сорок лет беспорочной службы Риму, меч посверкал по всему свету, а голова наловчилась белькотать на полудесятке языков и понимать пути других народов. Видеть в них сообразное, а не глупые варварские обычаи. Вот, вернувшись на родину, легионер-ветеран и сообразил, что, пусть Туи и не загажена, как Тибр, но ходить к ней за водой далековато, а пить полусолёную воду из колодца — противно. Соседи сперва посмеивались, а потом последовали его примеру. Так что теперь дом Ивора выделялся, пожалуй, только размером да убранством: если дерево, так резное, от пола до балок, поддерживающих этажи. А камень — тот укрыт. Снаружи плющом, изнутри тканями. И простые ткани за поколения зажиточной жизни понемногу сменялись гобеленами. Сейчас дом скорее напомнил бы — найдись такой ценитель — загородный замок века восемнадцатого. Даже высаженные вокруг живые изгороди, по идее предназначенные для защиты от вражеского набега, теперь размыкались — не из пустой парковой декоративности, но чтобы открыть вид на хозяйство: зимние загоны для скота, склады и амбары, и скрыть домишки люда победнее. Теперь всё это обзавелось длинными тенями, а Солнце, прежде, чем спрятаться за недалёким лесом, пустило луч Ивору в глаз. Чтобы не забывал, что уже вечер, и достойному собранию пора бы что-нибудь и решить.

Ивор ап Ител поморщился. Тяжёлый взгляд неторопливо обошёл собравшихся в доме лучших людей нового королевства. Их было шестеро. В другое время, наверное, стоило бы вспомнить, что кантреф, вообще-то, населён почти только Монтови, и решать им — остальных попросту слишком мало. Ну, разве ирландцев пригласить, из уважения к королю. Бывшему королю! Ивору захотелось грохнуть кулаком по столу. Сдержался. Может, и зря. Кажется, его отношение к ситуации разделяли все. Это немного утешало. Только Ивору-то совет нужен. Очень.

Именно поэтому Монтови выделили своим малочисленным соседям по голосу — совсем не решающему, но всё-таки действительному голосу. И, за отсутствием заезжего дома, предложили собраться в доме самого богатого в округе скотовода. Однако растерянным выглядел даже представитель Вилис-Кэдманов. И винить его не приходилось. Как ни обидно было это сознавать, но в масштабах Диведа собравшиеся были мелкой сошкой. Даже зажиточный скотовод. Разумеется, предупредить их заранее то ли забыли, то ли попросту не озаботились. И вот, вскоре после Самайна дома правобережья Туи начал облетать рыцарский разъезд. Отчаянно кричала фанфара, и вслед за ней голос королевского глашатая провозглашал, что отныне земли на десять римских миль к западу от реки Туи отходят, как владение, признающее лишь верховную власть короля Британии, под правление сиды Немайн верх Дэффид ап Ллиувеллин ап — и дальше шло знакомое перечисление предков хоть и не королевского, да доброго и старого рода.

Нечаянной независимости не ждал никто. Не то, чтобы случившееся было из ряда вон. Король вполне вправе выделить кусок из своих владений. Так часто поступают, награждая владениями сыновей и племянников. И то, что новое королевство получается совершенно независимым от Кер-Мирддина — тоже неудивительно. Напротив, достойно удивления и восхищения, что все братья и сёстры короля Гулидиена признали верховенство одного. Однако, более удивительным было иное. Обычно земли делили внутри семьи, и можно было заранее угадать, когда и кому король решит выделить кусок. Но у Гулидиена — которого так и подмывало назвать «нынешним» королём, хотя на деле он уже стал «соседским» — не было детей, а немногие племянники и пешком под стол не ходили по крайней степени младенчества. Так король ухитрился и тут подданным сюрприз подложить.