Владислав Кузнецов - Кембрийский период (Часть 1 — полностью, часть 2 — главы 1–5)

— Меховые! Мягонькие. Заячьи. Нет, лучше кротовые, — Сиан. Любит всё умильненькое? Наверняка — включая ушастых богинь?

— Шкуры убитых животных — варварство, — Тулла. Старшая. Замужняя — и оттого немного чужая остальной компании. Пока ей это нравится.

— Тогда снаружи тонкий лён, а мехом внутрь! Слушай, Немайн, а ты умная… — А Гвен подлизывается. Отдаёт чужую славу. И к врачу идти боится. Храп-то может и операцией закончиться. Мог, по крайней мере, в двадцать первом веке.

Вот и весь эксперимент. Никакого "так положено". Никакой оглядки на "Марью Алексевну". Девушки сами создают моду. При этом заранее уверены: то, что введут они, будет обществом принято. И при этом не гнушаются поднести гостю эль с мясными шариками. Сюрреализм. "Негоже лилиям прясть" наоборот. Ну так и что из того? Каковы сэры, таковы и леди.

Как только впустили Бриану, та немедленно велела расположить больную по-другому. Не величественно, не удобно, а правильно.

На уголке постели, в ногах, устроился Тристан — слушать очередную сказку "про Кухулина". Как ни странно, несмотря на настоящее сражение позавчера и кучу новых впечатлений, упражнений он не позабыл, и продолжал отрабатывать первый удар «мельницы». К болящей же сиде пришёл за новой порцией вдохновения, так что грех было разочаровывать. Из пересказов произошедшего у западных ворот он, кажется, сделал один вывод: Немайн умеет победить, даже проиграв. Кельтская традиция одобряла героические единоборства. Неписаный кодекс был строг и благороден, дозволялись и совместные пиры противников между схватками, и замена негодного оружия, обеспечивалась безопасность зрителей, оговаривалось недопущение кровной мести. Но итог боя, знак победы, был один — отрубленная голова.

Так было до римлян. Явившиеся на полуостров захватчики не стали запрещать поединки в стиле кардинала Ришелье. Они решили проблему красивее: потребовали, чтобы все дуэли перенесли в цирк. Мол, режьте друг друга: и гарнизону потеха, и горячих голов в округе поменьше. Почему-то количество поединков пошло на спад. Христианство вновь вынесло бои наружу — и головы побеждённых теперь клали с телом в гроб. Но вырождения смертоубийства в бой до первой крови не случилось. Был, правда, ещё рыцарский турнир — но там боевыми копьями не пользовались.

В головах сидела Бриана. И осторожно массировала руку сиды. Сломанную, разумеется. Рука болела. Зато гематома почти ушла, и костная мозоль, по словам Брианы, формировалась правильно и быстро.

— Морриган нападала на Кухулина трижды, — рассказывала Немайн, — и каждый раз — когда он бился с другим воином. Первый раз обернулась коровой, и попыталась боднуть героя. Кухулин сломал ей ногу, но отвлёкся и был ранен. Морриган, однако, подстерегла его в воде. Обернулась угрем — а это умно, у угрей-то всё тело — один хвост, значит, ей не было больно, и не мешала сломанная нога. Хвост-то Кухулин ей и отдавил, но опять был ранен. В третий раз богиня превратилась в волчицу — а вот это была промашка! Волк на трёх лапах да с изломанным хвостом — жалко выглядит, но Кухулин ей ещё и глаз выколол. При этом снова был ранен…

— Так и ты, Учитель? — вот именно так, и не иначе, в мужском роде и с большой буквы, — Варварский герой ударил тебя, сломал руку, но ты его ранила?

— Так, да не так. Норманн отвлёкся — и был убит. Королём Гулидиеном.

— Так он с ним дрался после.

— Именно. Если бы я меньше продержала варвара под стеной, он успел бы уйти — если был не дурак. А дурак сжёг бы предместье, а уйти не успел. Но вождю норманнов было до Кухулина далеко. Ирландец ведь и Морриган к себе не подпустил, и другим себя убить не позволил. Ууууй!

Клирик не удержал стона. Бриана нажала куда-то не туда, и руку прострелило болью от пальцев до плеча.

— Терпи, — ученица лекаря и не подумала приостановить пытку, — с массажом и опухоль быстрей сойдет, и кость крепче схватится.

— Очень больно? — поинтересовался Тристан, — мне ещё костей не ломали.

— Радуйся, — откликнулся Клирик, — а у меня и раньше переломы случались… Есть с чем сравнить. Знаешь, на этот раз менее больно. И Бриана хорошо справляется. Если сравнивать с костоправами, у которых мне доводилось лечиться.

То ли вереск оказался тем ещё дурманом — то ли у эльфов болевой порог повыше. Чего Клирик пока не замечал.

— Уже всё, — Бриана сноровисто восстанавливала повязку, — на сегодня, конечно. Отец говорит, через неделю можешь вылезти из постели. Но — никакого фехтования!

— Ну теорию-то можно!

— Нельзя. Увлечёшься, начнешь показывать…

Немайн даже вздохнуть тяжко не могла — больно. Клирик констатировал — придётся менять планы на менее обременительные.

С изучением клановой родни и законов о колдовстве пришлось подождать — к Немайн, наконец, прорвался сэр Кэррадок. На втором этаже "Головы Грифона" разыгралась милая сцена, достойная пера сэра Томаса Мэллори и других артурописцев. Парадно одетый рыцарь — не в турнирных доспехах шестнадцатого века, разумеется, а в удушающе жаркой по летнему времени шерстяной тоге — при всём честном народе валится белыми штанами на пол перед ложем прекрасной — хотя синемордой и кошкоухой — дамы, та благосклонно внимает нижайшей просьбе простить допущенную в пылу битвы некуртуазность. И, стыдливо зардевшись, благородно освобождает галантного кавалера от невеликой вины. Клирик чуть сам слезу не пустил, представив сцену со стороны. Хотя румянец был вызван еле сдержанным приступом смешливости. Ибо сэр Кэррадок, чисто выбрившись — с местными бритвами немалый подвиг, который Немайн успела пронаблюдать в исполнении Дэффида — расчесав и закрутив кверху роскошные усы, вычесав и собрав в хвост длинные волосы, нацепив полдюжины самоцветных перстней и расшитую черным жемчугом рубаху, не забыл плотно закусить мясными шариками с чесноком. Его вины тут не было: камбрийские дамы любили чеснок ничуть не меньше кавалеров. Да и Клирик как раз собирался отдать должное блюду, состоящему из чеснока и лука в большей степени, чем из номинально главного компонента — баранины. Но всё равно получилось смешно. Приземленный запах против возвышенного образа.

Неделю спустя Кэррадок перехватил Немайн, когда та выползла в город — солнышку порадоваться. Долго ходил вокруг да около. И — попросил снять заклятие. Снова пришлось быстро думать. С точки зрения Клирика, ничего страшного не произошло: банальная влюбленность. Рослый и плечистый Кэррадок Вилис-Кэдман оказался одним из нередких доказательств взаимного влечения крайностей, поскольку и до того заглядывался на девушек низеньких да худеньких. Впрочем, до действительно серьезных намерений дело пока не доходило. Закаленному в походах и пограничных стычках бойцу было на вид около двадцати пяти, по меркам темных веков — человек средних лет, но жены себе рыцарь пока не нашел.