Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки - принц-регент

Демоны Юга… даже не знаю их природу, но это что-то совсем нечеловеческое, и земные женщины точно не имели отношения к их появлению на свет…

Бобик несется рядом, на меня поглядывает искательно, но я смолчал, эти слишком похожи на людей, а вдруг Бобик потом начнет убивать и людей, нет, лучше пока что ему оставаться вне схватки…

Их стена приблизилась, я заорал и, вгоняя себя в боевое исступление, когда ускоряюсь только я, а все вокруг замедляется, начал дико рубить, рассекать, повергать, разбивать головы, крушить…

Тупой человек всегда примерно одинаков, что в радости, что в горести, что в злобе. У него все мелковато, а у благородного размах и ширь, потому когда прихожу в ярость, все говорят, что у меня такое лицо, даже друзья страшатся смотреть в мою сторону.

И дерусь остервенело на одних инстинктах, у благородного они тоже глыбже и ширше, так что обычно вижу все, что спереди, с боков и даже сзади, чую, какой удар куда направлен и кто опасен, а кто выбирает момент, чтобы удрать.

Сигизмунд врубился рядом, дерется по-рыцарски красиво, я же просто убиваю, и когда Сигизмунд, сразив первого, торопливо выхватил приготовленную баклажку и, зажав зубами деревянную пробку, выдернул и плеснул святой водой на сраженного, я за это время срубил троих и продолжал бешеными ударами прорубываться в сторону норы, что больше похожа на туннель, не оглядываясь, кто убит, а кто еще может ударить в спину.

Пару раз зыркнув на Сигизмунда, ощутил, что все-таки он уже не тот, это я понял в прошлой схватке, а сейчас так и вовсе вижу его прежний яростный натиск и нынешнюю расчетливость, ни одного лишнего движения, ни одного промаха, есть люди, рожденные с музыкальным слухом, есть будущие монахи, а есть созданные для войны и кровавых битв.

Но меня наполняет печалью эта несправедливость жизни, что эта чистейшая душа с упоением наносит тяжелые удары стальным мечом, разбрызгивая кровь веером, убивает, повергает и топчет конем, а ему бы играть на арфе и любоваться полетом сказочно огромных бабочек с дивной расцветкой…

У входа в пещеру сразу пятеро ринулись в схватку, все в костяной броне, мой меч безуспешно высекает икры и вырубает мелкие щепочки, однако там либо тут же зарастает, либо у меня руки окривели, но бой некоторое время шел на равных, потом меня начали теснить…

Дикий жар охватил сперва мозг, потом все тело, взбеленил, осатанил, и дальше я дрался, превратившись в некий яростный вихрь, чувствуя, как мою рожу не просто перекашивает, а ее почти отрывают центробежные, а мир почти застыл, все в нем двигается едва-едва…

…хотя при десятке демонов, что подступили со всех сторон, такая скорость вовсе не роскошь, а средство спасти шкуру и вообще выжить для торжества демократии.

Что-то кричит сзади Сигизмунд, но оборачиваться некогда: вломился в саму нору, что на самом деле приличный туннель, не надо пригибаться, а там, сцепив челюсти, сдерживал остервенелый натиск, отвоевывая каждый шаг, переступал через трупы и продвигался, продвигался вперед. В тесном туннеле уже не ударят сзади и даже с боков, враг только впереди…

В туннеле адский холод, но я разогрелся так, что вокруг меня иней на стенах превращается в капли воды, а сзади гремят яростные крики Сигизмунда, он гордо и красиво, хоть и с остервенением, рубит одиночных демонов, которым я даю возможность проскользнуть мимо меня за спину.

Злые и разгоряченные, мы сперва продавливались, потом шли, повергая окровавленные тела себе под ноги, наконец побежали по расширяющемуся туннелю в сторону странно мерцающего зеленоватого света.

Некоторое время бежали уже не по туннелю, а по длинному залу, пусть и с неровными стенами и волнистым полом, камень из стен постепенно исчез, мы в причудливой ледяной крепости, стены из зеленоватого льда, пол усеян мелкими камешками и осколками льда, странный мертвенный свет из стен отбрасывает наши черные тени сразу во всех направлениях.

Когда вбежали в следующий зал, Сигизмунд охнул и попятился: ступня его правой ноги зависла над бездной.

Я крикнул в нетерпении:

— Не отставай, Сиг!

— Но там же…

— Просто лед, — прокричал я. — Хорошая вода, без примесей.

Бледный и напряженный, избегающий смотреть вниз, он догнал меня на другом конце пещеры, что действительно зал, а не пещера, настолько хорошо отесаны стены, а пол идеально ровный.

Все-таки он страшился опустить голову, но здесь лед с примесями, нет ощущения, что ступаешь по воздуху, а всего лишь по местами мутной воде, что, правда, вот-вот расступится…

В этом зале сразили еще четверых, я увидел широкие ступени, что ведут вниз, крикнул Сигизмунду:

— Мы уже у цели!

— Какой? — прокричал он.

— Не знаю, — ответил я бесстрашно. — Да какая разница! Мы же рыцари?

— Ну да…

— Тогда вперед во славу!

Ступени, красиво и даже вычурно изогнувшись, вывели в просторное помещение, где прямо на полу, укрепленный в небольшом кольце из зеленой меди, высится огромный стеклянный шар, наполненный отвратительной даже на вид зеленой жидкостью, похожей на слизь.

Высотой он в полтора моих роста, видно, как по ту сторону стенок более темные сгустки медленно перемещаются, словно толстые черви, вскарабкиваются повыше, а другие, еще полупрозрачные и мелкие, толкутся у дна.

Сигизмунд прокричал:

— Это их сердце!.. Они рождаются отсюда!

— Рождаются не из сердца, — ответил я. — Хотя, наверное, тебе еще рано такое знать…

— Сэр Ричард! — вскричал он оскорбленно.

— Держись! — прокричал я.

Из-за шара выбежали трое демонов, эти огромные, толстые, в доспехах, а из дальней двери выметнулась еще куча, там немалое разнообразие: от карликов мне до колена до гигантов на голову выше, втрое тяжелее и шире в плечах.

— Последний бой, — крикнул я, — он трудный самый… Сигизмунд, не рискуй!

Но, пренебрегая моим предостережением, он прорубился к шару и с силой ударил стальным клинком, который освятили в Храме, как он сказал, и прочли над ним двадцать молитв. Раздался красивый хрустальный звон, звенящий и печальный. Руку с мечом отбросило с такой силой, что Сигизмунд едва удержал оружие, я видел, как лицо исказилось болью.

— Железное сердце? — крикнул я. — Или просто черствое?

Он увернулся от одного удара, но другой пропустил, шлем слетел с его головы от мощного удара, сам Сигизмунд покатился, как выброшенный из костра уголек, я прыгнул вперед и достал того демона кончиком острия.

— Может, — крикнул, — это женское сердце?

Он с трудом поднялся, крикнул с упреком:

— Сэр Ричард!

— Сердце плохой женщины, — уточнил я. — Или плохих не бывает?

— Не бывает настолько плохих!

— Зато какое большое, — сказал я. — Хотя да, полно нечистот… Что там сказал о женском сердце мудрый Соломон?