Ольга Мигель - Зов

— Надеюсь, ты здесь не очень скучаешь, — вдруг услышала я, и едва сдержала слезы. Боялась оглянуться, боялась, что мне просто показалось!

…Я медленно обернулась и не смогла поверить своим глазам — передо мной действительно стоял Ларгус! Я со всех ног подбежала к нему и, все же заплакав, крепко обняла. Но теперь это были слезы счастья: он вернулся! С ним все в порядке!

— Ты не представляешь, как я волновалась, — прошептала я. — Как ты?

— Выйти один на один против стада ракров еще не готов, но ходить могу! — улыбнулся некромант. — А ты?

— А я только что разошлась с Фамалом!

— И как он это воспринял?

— Обрадовался!

— Ты серьезно?

— А разве ты сомневался, что я способна достать кого угодно? — засмеялась я. — А если серьезно, то и он, и я были друг для друга чем-то вроде брата и сестры. Просто я поняла это сразу, а ему понадобилось время, проведенное в роли моего парня. Можешь считать это синдромом Мирры Реберс!

— Я рад, что все так закончилось.

— Тогда почему такой мрачный?

— Потому что не все дела закончены, — вздохнул Ларгус. — Хоть прореху и сшили, но она за время своего существования успела много чего натворить. И теперь мой долг — ликвидировать последствия.

— Что ты хочешь сказать?

— Алиса, я должен надолго уехать.

— Что? — мое сердце вдруг остановилось. — Куда?

— Мест много. До твоего мира это не дошло, а вот в нашем… еще до того, как прореха разгулялась на полную силу, я получил известия о нескольких маленьких континтардах, а также других проявлениях искажения пространственно-временной материи. Поэтому я беру с собой несколько некромантов и мы, восстановив силы, сразу отправляемся в кругосветное миссионерское путешествие.

— И сколько же оно продлится? — с надеждой спросила я.

— Долго. Думаю, не меньше трех-четырех лет.

Так много? И все это время у меня не будет даже надежды увидеть его? Почему? За что?

— Алиса, не переживай, — забеспокоился Ларгус увидев, что мои глаза снова наполняются слезами. — Мы еще встретимся! Возможно, тогда ты даже представишь меня своим детям.

Хоть Ларгус и старался говорить радостно, но ему не удалось скрыть горечи в голосе.

— Вряд ли, — отрезала я. — Сам знаешь, какая я на этот счет везучая.

Даже смешно. Я все время смотрела на других людей пренебрежительно от то, что они живут в мире иллюзий, отворачиваются от истины и забрасывают камнями всякого, кто пытается ее до них донести.

В конце концов, судьба занесла меня в другой мир. Но узнавая все больше и больше нового, я только яснее понимала: толпа везде одинакова. Везде для них создают радостную картину, чтобы рабы не задумывались о своем рабстве… вообще ни о чем не задумывались.

За это я презирала толпу, смотрела на нее свысока. Но в то же время, несмотря на все мое осознание, я сама продолжала убегать от реальности, предпочитая не задумываться о настоящих проблемах настоящей жизни. Только отворачивалась от них и пыталась убедить себя, что не вижу их. И что самое парадоксальное — понимая это, я ничего не могу с собой поделать. Так разве от этого я не становлюсь хуже тех, кто даже не знает о своей слепоте? Неспособным, лицемерным существом, которое скорее подпишется на очередную авантюру, или того больше — закроется в своем маленьком вымышленном мире?

Последние лучи проливались с солнечного диска, который почти скрылся за горизонтом. Скоро Ларгус тоже будет там. Уже завтра он вернется в Адамарей, а оттуда — по миру, на долгие четыре года.

Дети? Семья? Будет ли это у меня когда ни будь? Возможно я действительно встречу прекрасного принца на белом коне, полюблю его без памяти и выйду за него замуж?

Не шелохнувшись, я заглянула в глаза Ларгуса… и поняла, что по крайней мере от этого ответа уже не убегу: Нет. Каким бы прекрасным ни был принц, я не смогу кого-то полюбить. Мое сердце закрыто на замок, от которого всего один ключ…

…И у него уже есть свой хозяин.

У каждого из нас свои мечты, надежды, тайны и демоны. Кто-то по зову чести, кто-то по зову сердца, крови, долга, дружбы, слепой надежды, отчаяния или ненависти… но все мы ступили на этот путь. Мы бросили жребий, выбор сделан. Никто из нас не знает, придет ли к тому, к чему надеется прийти; найдет ли то, что хочет найти. Мы услышали зов, и идем за ним, собирая обломки витражного стекла. Для нас все только началось.

Андрей Головко — украинский классик середины XX века. Незадолго после завершения рассказа «Красный платок» застрелил свою жену и дочь, предварительно накрыв им лица красным платком. Планировал после этого совершить самоубийство, однако был помещен в психиатрическую лечебницу.