Анджей Сапковский - Ведьмак (большой сборник)

— Слушай, Хотспорн, — прервала она, — уж не вознамерился ли ты переспать со мной?

— Какой интеллект! — развел он руками. — У меня прямо–таки слов не хватает.

— Ну, так я тебе помогу их подыскать. — Она слегка подогнала коня, чтобы взглянуть на купца сбоку. — Потому что у меня–то слов достаточно. Я чувствую себя польщенной. В любом другом случае — кто знает? Если б это был кто–нибудь другой, о! Но ты, Хотспорн, ты вообще мне не нравишься. Ничего, ну совсем, понимаешь ли, ничто меня в тебе не привлекает. И даже, я бы сказала, наоборот — все меня от тебя отталкивает. Ты должен понять, что в такой ситуации половой акт был бы актом, противным натуре.

Хотспорн рассмеялся, тоже подогнав коня. Вороная кобыла заплясала на просеке, красиво поднимая изящную голову. Цири завертелась в седле, борясь со странным чувством, которое вдруг ожило в ней, ожило где–то глубоко, в самом низу живота, но быстро и отчаянно рвалось наружу, на раздражаемую одеждой кожу. «Я сказала ему правду, — подумала она. — Он мне не нравится, черт побери, а нравится мне его лошадь, его вороная кобыла. Не он, а лошадь… Что за кретинизм! Нет, нет и нет! Даже если б и не Мистле, было б смешно и глупо поддаться ему только потому, что меня возбуждает вид пляшущей на просеке вороной кобылы».

Хотспорн позволил ей подъехать, глядя ей в глаза и странно улыбаясь. Потом снова дернул поводья, заставил кобылу перебирать ногами, вертеться и делать балетные па вбок.

«Знает, — подумала Цири, — знает, пройда, что я чувствую. Чертовщина! Да я просто–напросто любопытная!»

— Сосновые иголки, — мягко бросил Хотспорн, подъезжая очень близко и протягивая руку, — запутались у тебя в волосах. Я выну, если позволишь. Добавлю, что жест исключительно результат моей галантности, а не извращенного желания.

Прикосновение — ее это совсем не удивило — было ей приятно. Она еще далеко не решила, но на всякий случай подсчитала дни от последней менструации. Этому ее научила Йеннифэр — считать заранее, а не на горячую голову, потому что потом, когда становится жарко, возникает странное нежелание заниматься расчетами и думать о возможных последствиях.

Хотспорн глядел ей в глаза и улыбался, будто точно знал, что подсчет вышел в его пользу. «Будь он еще не такой старый, — вздохнула украдкой Цири. — Но ведь ему, пожалуй, под тридцать».

— Турмалин. — Пальцы Хотспорна нежно коснулись ее уха и серьги. — Красивые, но всего лишь турмалины. С удовольствием подарил бы тебе и вдел изумруды. Они много зеленее, а значит, больше соответствуют твоей красоте и цвету глаз.

— Знай, — процедила она, нагло глядя на него, — что, если твоя возьмет, я потребую изумруды вперед. Потому как ты ведь не только лошадей трактуешь потребительски, Хотспорн. Утром, после упоительной ночи, ты решишь, что вспоминать мое имя — дело слишком претенциозное. Собачка Дружок, киска Мурка и девочка Марыська!

— Ну, гордыня! — неестественно рассмеялся он. — Ты можешь заморозить самое горячее желание, Снежная Королева.

— Я прошла хорошую школу.

Туман немного рассеялся, но по–прежнему было грустно и тоскливо. И сонно. Сонливость была грубо прервана криками и топотом. Из–за дубов, мимо которых они в этот момент проезжали, вырвались конники.

Цири и Хотспорн действовали так быстро и так слаженно, словно тренировались не одну неделю. Развернули лошадей, пошли с места в карьер, прижимаясь к гривам, подгоняя лошадей криком и ударами пяток. Над их головами зафурчали перья стрел, поднялся крик, звон, топот.

— В лес! — крикнул Хотспорн. — Сворачивай в лес! В чащобу!

Они помчались, не снижая скорости. Цири еще крепче прижалась к конской шее, чтобы хлещущие по плечам ветки не скинули ее с седла. Она увидела, как арбалетный бельт отстрелил щепу от ствола ольхи. Криком подогнала лошадь, в любой момент ожидая удара стрелы в спину. Ехавший первым Хотспорн вдруг странно охнул.

Они перескочили через глубокую рытвину, сломя голову съехали по обрыву в тернистую чащу. И тут вдруг Хотспорн сполз с седла и рухнул в клюкву. Вороная кобыла заржала, взвизгнула, мотнула хвостом и помчалась дальше. Цири, не раздумывая, соскочила, хлопнула свою лошадь по крупу. Та последовала за вороной. Цири помогла Хотспорну подняться, и оба нырнули в кустарник, в ольховник, перевернулись, скатились по склону и свалились в высокие папоротники на дне яра. Мох смягчил падение.

Сверху по обрыву били копыта погони — к счастью, идущей по высокому лесу за убегающими лошадьми. Их исчезновение в папоротниках, казалось, не заметили.

— Кто такие? — прошипела Цири, выкарабкиваясь из–под Хотспорна и вытряхивая из волос помятые сыроежки. — Люди префекта? Варнхагены?

— Обычные бандиты… — Хотспорн выплюнул листок. — Грабители…

— Предложи им амнистию, — скрипнула песком на зубах Цири. — Пообещай им…

— Помолчи. Еще услышат, чего доброго.

— Эге–гей! Ого–го! Зде–е–еся! — долетало сверху. — Слева заходи! Сле–е–ева!

— Хотспорн?

— Что?

— У тебя кровь на спине.

— Знаю, — ответил он холодно, вытягивая из–за пазухи сверток полотна и поворачиваясь к ней боком. — Затолкай мне под рубашку. На высоте левой лопатки…

— Куда ты получил? Не вижу стрелы…

— Это был арбалет… Железный бельт… скорее всего обрубленный подковный гвоздь. Оставь, не трогай. Это рядом с позвоночником…

— Дьявольщина! Что же делать?

— Вести себя тихо. Они возвращаются.

Застучали копыта, кто–то пронзительно свистнул. Кто–то верещал, призывал, приказывал кому–то возвращаться. Цири прислушалась.

— Уезжают, — проворчала она. — Отказались от погони. И коней не поймали.

— Это хорошо.

— Мы их тоже не поймаем. Идти сможешь?

— Не придется, — усмехнулся он, показывая ей застегнутый на запястье довольно пошло выглядевший браслет. — Я купил эту безделушку вместе с лошадью. Она магическая. Кобыла носила ее со стригункового возраста. Если потереть, вот таким макаром, — все равно что ее позвать. Она словно слышит мой голос. Прибежит. Не сразу, но прибежит наверняка. А если немного повезет, то и твоя пегашка прибежит вместе с ней.

— А если немного не повезет? Уедешь один?

— Фалька, — сказал он посерьезнев. — Я не уеду один, я рассчитываю на твою помощь. Меня придется поддерживать в седле. Пальцы ног у меня уже немеют. Я могу потерять сознание. Послушай: овраг приведет тебя к пойме ручья. Поедешь вверх по течению, на север. Отвезешь меня в местность под названием Тегамо. Там найдешь человека, который сумеет вытащить железку из спины, не убив при этом и не парализовав.

— Это близко?

— Нет. Ревность ближе. Котловина милях в двадцати в противоположной стороне, вниз по течению. Но туда не надо ехать ни в коем случае.