Стальные крылья

Вскрикнув, кобыла метнулась к лежащему насильнику и аккуратно и очень бережно перевернула его на бок, склонившись над ним и тихо бормоча что-то успокаивающим голосом.

- «Ну что, Моу, обосрался?» - иронично спросил здоровяк, поворачивая голову и разглядывая корчившегося на снегу серого худощавого земнопони, со стоном державшегося копытами за пах – «Думал, ты тут умнее всех, дебил?».

- «Бляяяяяяя! Не издевайся, козлииииинааааа!».

- «Погляди, что там с ним» - распорядился кобыле синий здоровяк, сопровождая свои слова энергичным кивком в сторону корчившегося подельника и вновь принимаясь пристально и недобро разглядывать меня с головы до ног. Спутанный по всем четырем ногам, я мог лишь беспомощно раскачиваться в его захвате, вновь трусливо поджимая под себя задние ноги и хвост и мысленно молясь, что бы вздернутое платье не навело этого бегемота на какие-нибудь нехорошие идеи. Еще одного контакта с окружающей действительностью моя промежность вряд ли бы перенесла. Однако, волновался я зря – удовлетворившись осмотром заплаканной жертвы, пони бросил меня рядом с большой кучей промерзших, обледенелых сучьев, заставив вновь застонать уже от удара об утоптанный снег, после чего подошел к валявшемуся подельнику. Смаргивая набегающие на глаза слезы, я мог лишь беспомощно валяться, словно выброшенная злым ребенком сломанная кукла и покорно ждать своей участи.

Но хотя бы без мешка на голове.

- «Ты ему снега туда положи побольше» - буркнул синий, рассматривая лежащего на земле пони – «А, ч-черт… La neige. Mettre. Là-bas! [81] Ломаный французский. ». Похоже, в отличие от меня, красная кобыла не говорила на английском (или, скорее, эквестрийском) языке, но зато вполне могла понять обращенные к ней слова главаря этой шайки, принявшись лихорадочно сгребать снег и несмотря на ругательства и крики, прикладывать его между бедер поверженного дружка. Вскоре, серый мерзавец затих и даже смог подняться, негромко постанывая и стараясь не сдвигать широко расставленные задние ноги. Что же, я мог поздравить себя – удар пришелся туда, куда нужно, и у меня появилось по крайней мере несколько дней, прежде чем этому ублюдку удастся хотя бы поссать, не скрежеща зубами от боли.

Наведя порядок и раздав пару живительных зуботычин своим подельникам, синий жеребец принялся организовывать стоянку, и вскоре, вокруг закипела работа. Кто-то был настолько добр, что уже устроил в этом тихом месте несколько навесов из брошенных на жерди еловых лап, жмущихся вокруг старого кострища, в котором суетившиеся пони принялись разводить костер. Запрыгнув в фургон, красная кобыла извлекла из него большой, литров на пять, котелок, в котором вскоре мерно забулькала вода, приподнимая позвякивающую крышку.

«Ну, хоть что-то в этом мире не изменилось» - кашляя от густого, режущего глаза дыма, подумал я – «Каждый раз, когда я подхожу к костру, дым начинает валом валить именно в мою сторону. Не помогают ни смена места, ни расстояние до костра – в конце каждого пикника я пахну как пожарный, оттрубивший две смены подряд». Стараясь не попадаться никому на глаза, я тихо лежал на приподнятых над землей полатях [82] Полати – плоская деревянная лежанка на несколько человек. , кутаясь в уже начавшее расходиться по шву платье, и тихо страдал, отворачивая мордочку от въедливого дыма. Задними ногами мне удалось подгрести чуток снега, в который я с облегчением уткнул свою бедную, пострадавшую…

«Ауууууууууу как больно! Ну с-сука, попадешься ты мне ночью, одна, и без фонарика… Я тебе, тварь, придатки на уши намотаю!».

Вскоре, боль притупилась настолько, что я смог осторожно осмотреться по сторонам, стараясь запомнить в мельчайших подробностях окружающие меня места. К сожалению, ничего интересно увидеть мне не удалось – сложенное из камней кострище, казалось, было единственным следом, оставленным здесь культурной цивилизацией. Сложенное из крупных, красиво обтесанных камней, оно представляло собой широкий и довольно глубокий каменный котел, по боковой стенке которого проходила игривая волнообразная полоска, выложенная из небольших камушков зеленоватого цвета. В противовес заботливому исполнению места для огня, окружавшие его навесы были грубы и безыскусны, представляя собой вбитые в землю неочищенные жердины, к комелям [83] Комель – толстая часть дерева возле корней. которых были приделаны поперечные перекладины, сверху служившие подпорками для навесов из простых еловых лап, а снизу – своеобразными полатями, на одну из которых и взгромоздили мою потрепанную тушку.

Синий поспевал везде. Не делая лишних движений, он довольно быстро разобрался в царившем в фургончике бардаке, оставшемся после нашего поспешного бегства из города. Немилосердная тряска перемешала мешки и мешочки, в обилии валявшиеся в нем, в странный винегрет, однако атаман этой маленькой банды без особых проблем выуживал из этого нерукотворного хаоса нужные ему емкости. Вскоре, из закипевшего на огне котелка донеслись довольно аппетитные запахи чего-то густого и томатного, щедро сдобренного какой-то неизвестной мне приправой, заставляющей зашевелиться шерсть на загривке. В моем животе что-то громко квакнуло, напоминая о том, что последней вещью, которую мне довелось пожевать, был вчерашний легкий ужин из каши с ягодным вареньем, которую мне, несмотря на позднее время и очередной запрет доктора Крака, сумела протащить сестра.

«Блин, они что, решили, будто я святым духом буду питаться?» - обиженно думал я, глядя на рассаживающихся вокруг костра похитителей – «Мало того, что во дворце не кормят, так еще и эти решили голодом морить!».

Мой живот вновь протяжно заурчал, казалось, самостоятельно пытаясь добраться до источника еды, и мне пришлось собрать в кулак всю силу воли, чтобы не глазеть на жующее неподалеку от меня трио садистов и негодяев.

- «Мммм, а хороша, да?» - вопросительно проговорил Моу, расположившись у костра и потягивая из горлышка бутылки что-то алкогольное, по запаху напоминающее дешевый сидр – «Нет, вы там мозгой рулите как хотите, а мне перед расслабоном нужно кое с кем поговорить по душам. Это уже личное, ман, глубоко-глубоко личное…».

- «Тебе ж уже по яйцам настучали, а ты все никак не успокоишься?» - удивился синий, прекратив помешивать булькающее в котелке варево и озадаченно уставившись на поднимающегося с земли серого земнопони – «Ты что, зоофил, что ли, бешеный?».

- «Как ты меня назвал, белый козел?!» - заорав, Моу подорвался было с места, но был жестко остановлен крепким тычком копыта, бесславно сев на задницу и едва не попав ею в костер, радостно затрещавший от попавших в него свалявшихся синий прядей хвоста.