Стальные крылья

Я облегченно выдохнул, натягивая на себя куртку и просовывая крылья в клапана. Хорошо, что хоть какие-то базовые ценности наших видов совпадают, иначе я бы просто сбежал от стыда, не вынеся обсуждения моей интимной жизни совершенно посторонними пони. Ну, или не совсем посторонними, но… «Аррргх! Хватит бредить! Сосредоточься!».

- «Молодчина, Твай!» - заявил я, с искренней симпатией разглядывая волшебницу. По видимому, этот факт не укрылся от нее, и она вновь опустила голову, не в силах совладать с румянцем, вновь разлившимся по ее мордочке – «Хотя знаешь, сидеть в кустах, ПОД ОКНОМ, было совсем не обязательно…».

- «Ну… Я… Просто я думала, что… Помочь… Если понадобиться…» - начала мямлить обычно столь уверенная в себе библиотекарша, поразительно напоминая в этот момент Флаттершай. «Похоже, наша заучка узнала больше, чем сама ожидала» - подумал я, глядя на смутившуюся единорожку. Возбуждение проходило, и на меня постепенно накатывала какая-то странная слабость. Пошатнувшись, я зевнул и облокотился на спинку скамейки, чувствуя, что начинаю засыпать на ходу.

- «Твай…» - неуверенно начал я, идя рядом с единорожкой по заснеженной аллее парка – «Мне кажется, что будет лучше, если…».

- «Да, я тоже так думаю» - тот час же откликнулась она, поддерживая меня своим боком – «В конце концов, ты же не знала наших обычаев и… других тонкостей общения. Особенно – ТАКИХ».

- «Да, точно. Значит, молчок?».

- «Да. Это не стоит обсуждать с кем либо. Клятва Пинки Пай!» - торжественно заявила она.

«Не знаю, о чем это она, но будем надеяться, это никак не повредит Дерпи. О-хо-хо, ну и кобылки же эти… кобылки!».

***

Тихо поскрипывая зимним снежком, я пробрался по натоптанной тропинке к нашему дому. Площадка перед ним была расчищена от накопившегося снега и даже посыпана черневшим в лунном свете песком, напомнившем мне… «Да ничего страшного! Мерещится уже всякое, от усталости!» - устало подумал я, разглядывая стоящий передо мной дом. Свет в окнах был погашен, а мне не хотелось прерывать чуткий стариковский сон моей новой семьи, поэтому, немного потоптавшись, я направился к стоящему рядом фургончику, в тайне надеясь, что черный пегас еще не успел заснуть или вообще, в очередной раз свалил по своим непонятным для меня делам куда-то в Кантерлот. Собравшись с духом, я тихонько приоткрыл дверь, неслышно заскочив внутрь, опасаясь, что порыв ледяного ветра не выстудил небольшой объем вагончика.

В комнате царил полумрак, озаряемый светом привернутой керосиновой лампы, висящей над столом, на котором стояли неиспользованные тарелки с давно остывшим жареным сеном и пара маффинов, которые пегас наверняка умыкнул с прошедшей вечеринки. Сам Графит лежал на кровати, явно ожидая моего прихода, где его и сморил тяжелый сон - явно не из приятных, судя по его подергивающимся ноздрям и копытам. При виде этого мирное зрелища, странное чувство теплоты мазнуло меня по груди, словно лиса, мягким хвостом задевающая стылый сугроб, начисто сметая любые мысли о том, что бы рассказывать или признаваться в чем-то.

«Ну и кому нужны будут твои признания о произошедшем, правдолюбец ты хренов, а? Посмотри только на него - ждал ведь свою кобылку, надеялся» - с теплой улыбкой подумал я, оглядывая эту пасторальную картинку, рождающую у меня чувство домашнего уюта и покоя – «И явно подозревал, что я вернусь не с разудалого девичника... Ждал – и не дождался».

Черт возьми, и почему, глядя на этого крылатого пони, черного, как сама ночь, с буйной гривой рыжих, непокорных волос, меня все время охватывает странное чувство умиротворенности, или даже ПРИНАДЛЕЖНОСТИ к чему-то… Или кому-то?

«Хех, все-таки я был прав – эта кобылка не просто запала на крылатого красавца, но в ней поселилось какое-то более глубокое чувство, словно она априори считает себя его кобылкой… Или даже больше. Черт, как все сложно! Как сложно строить планы, не зная того, что за личность скрыта в тебе, и что останется после того, как ты… Нет! Хватит думать об этом! Пусть мне осталось и не долго, я все-таки оставлю у этих двоих хорошую память о себе, и возможно – о тех существах, что существовали до них».

Графит шевельнулся на кровати, пошарив во сне передней ногой возле себя. Я догадывался, кого он ищет, и тихо фыркнув, с легкой усмешкой вскарабкался на одеяло, потихоньку подобравшись под бочок черному пегасу. Уже засыпая, я почувствовал, как проснувшийся Графит аккуратно и нежно подгребает меня под свое небольшое, но такое теплое и мягкое крыло, накрывая меня им и крепко прижимая к себе. Чуть приоткрыв глаза, я молча глядел, как выражение обеспокоенности и тревоги уходит с его морды, сменяясь какой-то глуповато-довольной, но довольно милой улыбкой, с которой он рассматривал меня из-под приподнятых век. Черный злодей уже не спал, и явно любовался моей уставшей рожицей, сопящей под его крылом. Слегка улыбнувшись, я потерся носом об его ногу, словно благодаря за тепло и понимание, и со спокойной совестью провалился в давно ожидавший меня сон.

***

Семейное воссоединение было довольно неожиданным, хотя и довольно приятным.

Открыв глаза, я долго рассматривал потолок и небольшое окошко моей комнаты в доме Беррислопов, гадая, каким же образом я мог сюда попасть. Небо вновь закрывали мохнатые белые тучи, из которых медленно сыпался крупный мягкий снег. Заиндевелое окошко пропускало совсем немного света, и я позволил себе понежиться под теплым одеялом, прикрыв глаза и не думая ни о чем.

Забавно было ощущать себя в сильном, здоровом теле небольшой пегаски. С годами, я все меньше мог позволить себе вот так просто поваляться на кровати, не ожидая приступов головных болей из-за нарушения режима сна, и без того извращенного постоянными суточными дежурствами на работе. С годами, организм приспособился через каждые двое суток бодрствовать по двадцать шесть – тридцать часов, беря за это дань головными болями, приходившими всякий раз, стоило мне проспать хоть на час дольше положенного восьмичасового лимита. Сейчас же я мог спокойно проспать хоть десять, хоть двенадцать часов, а потом, позевывая, в полусонном состоянии порхать по Понивилю, доставляя многочисленную корреспонденцию. Может, это было связанно с физиологией пегасов, или пони вообще…

«Эхх, да какая разница? Главное, мне хорошо!» - оптимистично подумал я. Мысли текли вяло, а подвигав ушами, казалось, я мог услышать шорох снега за холодным окном, навевавшего мягкую дрему. Хотя, если прислушаться, я мог услышать и не только это. Какие-то раздраженные голоса, доносящиеся с первого этажа, нарушали покой и идиллию этого зимнего утра, и вскоре, мне пришлось выгребаться из нагретой постели, что бы выяснить, кому-это не спится в столь ранний час.