Гай Кей - Поднебесная

Тай рассказал им, что произошло. Ну, он рассказал отцу, а Ли-Мэй пряталась среди ив возле реки.

Этот человек со скованной, широкой походкой и погасшими глазами — наверняка тот самый, на которого была направлена магия шамана так много лет назад. Который чуть не умер. Или наполовину умер. Или его превратили в какое-то… существо, подвешенное между живыми и мертвыми.

Тай не сумел тогда объяснить отцу точнее, поэтому Ли-Мэй не поняла. Не могла понять, даже глядя на него сейчас. Но личность совпадала, и вспомнилось даже имя — Мешаг, сын Хурока, — словно сложились детали деревянной головоломки, игрушки, которую ее мать и Вторая мать иногда привозили домой для нее по базарным дням, давным-давно.

Мне следует прийти в ужас, думает Ли-Мэй. Он может быть чудовищным призраком, хищником, как его волки — злобным, готовым сожрать.

Но он не такой, и поэтому она не боится. Он не тронул ее. Даже волки ее не тронули. Он… он меня спасает, приходит ей в голову. И он спасает именно ее — не настоящую принцессу, дочь императора, потому что…

— Ты меня уводишь из-за того, что сделал Тай?

Он смотрит на нее в упор, принимая ее взгляд в нарастающем свете. Долгое мгновение спустя, во время которого его распущенные волосы развеваются на ветру, заслоняя лицо, он резко кивает — подбородок вниз и снова вверх.

— Да, — отвечает он. — Шань… Шэньдай.

Ли-Мэй внезапно чувствует, что начинает дрожать и готова расплакаться. Ей это очень не нравится, но одно дело, быть совершенно уверенной в своей догадке, а другое — стоять здесь с призрачной фигурой и волками и слышать, что это правда.

— Откуда ты узнал, что я у них? Откуда знал, что нужно прийти?

Она всегда умела придумывать вопросы. Но ее голос прозвучал совсем тихо. Она боится этого ответа. Вероятно, по той же причине, по которой всадники богю боялись этого человека вчера ночью.

Магия, будь то предсказания судьбы Школы Безграничной ночи в Синане, эликсиры и заклинания алхимиков или более мрачные и кровавые здешние обряды с зеркалами и бубнами, это… нелегкая область. А история, рассказанная ее братом так много лет назад, остается самой ужасной из всех, что ей доводилось слышать в жизни.

Возможно, этот человек это чувствует? Или, может быть, по совершенно другой причине он лишь встряхивает тяжелой головой и не отвечает. А потом снимает висящую у бедра кожаную флягу и протягивает ей, вытянув руку прямо вперед.

Ли-Мэй не повторяет вопрос, просто берет воду, пьет. После этого наливает немного на ладонь и умывается, хотя в этом нет смысла. Она боится, что он рассердится за такую трату воды, но он ничего не говорит.

Его глаза внушают тревогу. Если она будет думать о том, как они стали такими черными и безжизненными, она будет бояться. Он не мертв, говорит она себе. Повторяет это про себя, словно для большей убедительности. И понимает, что ей, может быть, нужно будет все время напоминать себе об этом.

Он произносит неуклюже, но на ее языке:

— Пещера не далеко. Ты отдыхать. Я находить лошадей.

Она оглядывается вокруг. Во все стороны раскинулись степные просторы. Озеро уже скрылось из виду, осталось позади. Туман растаял.

— Пещера? — переспрашивает она. — Здесь?

На мгновение ей кажется, что ему смешно. Его рот дергается, одна его сторона. В глазах — ничего. Они поглощают свет, и свет умирает.

Ли-Мэй возвращает флягу. Он закрывает ее, вешает на плечо, поворачивается и идет дальше. Она идет за ним.

«Шандай».

Этот мир, решает Ли-Мэй, такое странное место, что его не могут объяснить учения любых мудрецов. Остается удивляться, почему боги на своих девяти небесах создали его таким.

Они довольно быстро приходят к пещере. Ли-Мэй не замечает обрыва впереди. Стоя на краю, она видит лишь неглубокую долину, а в ней — еще одно маленькое озеро. По берегам растут полевые цветы. На дальнем берегу склон более крутой.

Они спускаются и идут к озеру. Утро уже в разгаре, воздух потеплел. У озера Мешаг наполняет флягу. Ли-Мэй хорошенько умывает лицо, распускает и снова закалывает волосы. Он наблюдает за ней, с бесстрастным лицом. Он не мертвый, напоминает она себе.

Вожак волков ведет их к пещере на восточном конце. Вход в нее полностью скрывает высокая трава. Ли-Мэй никогда бы не заметила ее. И никто бы не заметил, не зная, что она здесь.

Этот человек и эти животные здесь не в первый раз, понимает Ли-Мэй. Богю указывает рукой, и она заползает, на локтях и коленях, подавляя страх, в волчье логово.

Туннель узкий. Дальше отсек, где явно рождались детеныши: вокруг запах волков и мелкие косточки. Она их чувствует под ладонями и коленями. В темноте ее начинает охватывать паника, но затем пещера расширяется. Ли-Мэй оказывается в помещении с грубыми каменными стенами и потолком, который не может даже различить. Она поднимается на ноги. По-прежнему темно, но не совсем. Свет просачивается откуда-то сверху, через отверстия, выходящие на поверхности скалы где-то высоко, поэтому ей кое-что видно.

Странность этого мира.

Мешаг появляется из туннеля. Волки не последовали за ними. Сторожат снаружи? Она не знает. Да и откуда ей знать? Она находится в волчьем логове, в степях богю, за границами мира. Ее жизнь… ее жизнь привела ее сюда. Странность…

Он подает ей мешочек и флягу:

— Здесь еда. Не уходить. Ждать. Мой брат придет за нами, очень скоро.

«Мой брат». Его брат — наследник кагана. Тот мужчина, за которого ей полагалось выйти замуж. Она — катайская принцесса, невеста по договору.

Ли-Мэй смотрит на стоящего рядом человека. Его речь, думает она, стала более понятной. Способны ли мертвые учиться?

Он не мертвый, напоминает она себе.

— Куда ты пойдешь? — спрашивает она, стараясь не выдать страха в голосе. Одна, пещера в дикой степи, волки…

На его лице нетерпение. Это почти облегчение — видеть такое обычное выражение лица, если не смотреть в глаза.

— Лошади. Я уже говорил.

Он действительно говорил. Она кивает и пытается снова собрать факты, с которыми можно работать. Она бы не могла сказать, почему это ей важно, но это важно.

— Твой брат. Ты выступаешь против него? Ради меня? Ради… ради Шэнь Тая? Моего брата?

Здесь достаточно светло, и она видит, что его глаза остаются темными. В них ничего нельзя прочесть. Это наводит ее на мысль о том, как много из того, что она знала — или думала, что знает — о людях, сказали их глаза.

— Да, — наконец произносит он.

Но он молчал так долго, что она приходит к выводу: этот ответ — не совсем правда. Возможно, она ошибается. Возможно, он просто пытался решить, говорить ли ей? Она все равно чувствует…

— Что он с тобой может сделать? Твой брат?

Он снова пристально смотрит на нее. Снова колеблется.

— Он хочет меня уничтожить. Но раньше не мог найти. Теперь он будет думать, что сможет.