Валентин Юрьев - Служба Королю[СИ, не вычитано]

Спускаюсь и остаток пути топаю ногами, потому что приходится нести перед собой невидимый щит, мало ли что взбредёт в голову вооруженному боевику при виде одинокого странника? Стрела летит быстро, а их, похоже, девять? Любимое число степных жителей.

Моё появление не вызывает на лицах никакой радости, и только теперь, когда фигуры застыли, я вижу, что в центре круга лежит тело, даже два, со связанными руками. Спасибо, вам, хассаны, после увиденного можно не уточнять ваших намерений, они откровенно враждебные, потому что пленники — ириты. А ещё они алеют свежей кровью! И тварь, которая стоит с ножом, погибает первой, я научился не сдерживать себя.

Дальше обычный и мерзко-привычный сценарий: кольцо вокруг растерянных восьмерых, вылетающие из рук луки, летящие к моим ногам, хотя этот жест нужен скорее для устрашения, чем для дела. Потом тела лежащих пленников поднимаются и также переплывают ко мне. Полоснув ножом верёвки, вижу, что в сознании только второй и надо спасать первого, у которого отрезано ухо.

Не обращая внимания на запертых в кольце врагов, ещё не понимающих, что они в тюрьме, я начинаю реанимацию. Вид резаного живого мяса вызывает тошноту, но эмоции потом, а сейчас достаю из рюкзака мешочек с серым бабкиным порошком и присыпаю рану, шепчу наговорные слова, в которые не верю, но бабка велела! А потом бинтом перевязываю, как на занятиях, наверно, неумело, но другого врача сейчас рядом нет. Достаю бурдючок с водой и отдаю тому, который в полусознании.

- Ранен?.. Раны есть?!

Второй в шоке и никак не поймёт, что уже спасён, мычит, отрицательно качая головой, от мокрых простых селянских штанов несёт вонью страха, я бы и сам обделался, будь на его месте, острый нож около лица, кровь собрата, злобно-циничные, безжалостные лица, что ещё нужно, чтобы начинать отходную молитву?

Один из хассанов, атакуя за моей спиной, с грохотом врезается в невидимую преграду и она становится немножко видимой, пот, капли крови из разбитого носа, брызги грязи из-под ног, как майский жук в стеклянной банке, я помню, как на Земле они копошились весной, а время от времени самый шустрый деловито гудя, бился о стекло. Вот и этот, порезался своими же кинжалами. Ещё не понимает, что он почти труп. Как и все остальные.

- Сиди здесь! Слышишь меня? — спасибо, второй хоть кивает — Не уходи. И не бойся! Понял? — опять кивает, значит живой.

Но на всякий случай окружаю стенкой и эту парочку, с ними придётся ещё разобраться. А мне нужно срочно остановить моих товарищей, тайна сейчас на первом месте, поэтому отбежав, я начинаю полёт в обратную сторону и всё очень удачно, успеваю. Ко мне бросается Канчен-Та, но не для нежности, на одежде кровь, я только сейчас заметил это, увидев её страх.

- Это не моя! Там девять… Было девять. Восемь… И двое селян, не надо ходить. Один из них ранен. Пытали, наверно. Не знаю, что делать, но селян придётся отпустить.

- Они же расскажут! Разболтают!

- А что я могу? С собой тащить? У них семьи, хозяйство. Мы же знали, что рано или поздно начнут узнавать.

- Что они тут делали?

- Не знаю пока, сейчас спрошу.

- А нам что делать? Здесь торчать?

- Отдыхайте. Клер, возьми двоих, прости, но нужно сбегать назад, к реке, узнать, на чём они приплыли. Реку не переходите. Если следы пойдут вдоль реки, возвращайтесь. Мешки здесь оставьте, мы будем ждать. Только ни во что не ввязывайтесь!

- Ладно, командир.

- Ещё трое, сами решайте, кто. У кого сил побольше! Круговую разведку на десять сотен шагов, ищите следы и поосторожнее!

- Сделаем!

Вот только теперь я могу слегка обнять юную жену и даже поцеловать её в знак того, что разговаривать с хассанами буду один. Она умница, всё понимает. И знает, что её схватка ещё впереди. Ни у кого в Клане Ящерицы нет столько ненависти к остроконечным шапкам. И ни одного пойманного отряда она пока что не пропустила.

Возвращаюсь и вижу, что стенка у хассанов стала ещё более видимой, второй жук вытирает кровавые сопли, а кинжалы безнадёжно ковыряют преграду. Очухались, голубчики? Пришел в сознание и раненый, мычит от боли, терпит, а второй отпаивает его водой, молодец!

- Вы откуда, странники?

- Так, с мельницы, к Лабарю ходили.

- Болит?

- Болит, зараза! Как он полоснул, Тьма ему в душу, как сала кусок, изверг!

- Идти сможете?

- Так, сможем, куда деваться-то.

- Корзины — то где?

- Так нету корзин-то, оставили там.

- Не зря хоть ноги-то топтали?

- Так, нет, милок, думали перемолоть, а он, Лабарь то, купил всё как есть, не обидел, и переночевать пустил, похлёбкой кормил.

- Небось и по кружечке пропустили?

- Так, без этого и беседа не идёт, милок.

- Ну пошли тогда в сторонку, поговорим.

Не нужно мне, чтобы они боялись, а эти чтобы слышали, о чём речь пойдёт, так что мы не спеша отходим подальше. Бедняги, воняют почище некупаных аргаков, но нам недолго, потерплю.

- Идёте — то куда?

- Так в Прудки, милок, в Прудки.

- А чего же без дороги пошли?

- Так тут же ближе, милок, тут тропка старая, на Глаз ещё топтана, так мы по ней. Без корзин то легко. Снегу нет ещё, чего ж не идти.

- А за что же вас так? Чего они хотели?

- Так чего хотели? Эти только и могут, что грабить, так вот…

- Ты, Чухня ерунду порешь, тьма те в душу! Чего с тебя грабить! Ты его, милок не слушай. Монеты, это правда, отобрал вон тот, что стоит, это уж как водиться, тьма ему в душу, только пытали они, где тут отряд ходит, а ещё лучше, где постоем стоит, тьма их в душу!

- Какой ещё отряд?

- Так это ты, милок, поди и сам лучше знаешь? Разве мы в отрядах понимаем? Какой-то Ящерицы. Так у у нас тут к югу Кошки, к северу Огни, в столице само собой, у короля войско, на западе, знаю, Пчёлы, а Ящерицу мы не слышали. А он пристал…

- Ну посидите, пока.

Опять я иду к пленным врагам и вытаскиваю задушенного. Это производит впечатление, уже третье тело плавно поднимается в воздух и перелетает из заколдованного круга. Я пока не отвечаю на крики и шипенье врагов, сначала надо разобраться с мужиками.

Преодолевая брезгливость, вытаскиваю у мёртвого медяки. Ради этих поцарапанных и позеленевших кругляшек два мужика растили зерно и тащили его не один день, а сегодня ради них же окрасился кровью боевой кинжал! Смотрю, чтобы не примешались среди меди чужие монеты, они тоже могут стать нечаянными свидетелями события, о котором надо скорее забыть. А ещё сдерживаюсь, чтобы не покончить с бандитами сразу.

- Ваши?

- Так, наши, милок, наши.

Теперь я делаю трюк, который задумал, оставляю на своём месте фантом, и пока мужики мусолят и делят монеты, маскируюсь за небольшой камень, стоящий позади.

- Идите теперь по домам, труженики.

- Тебя как величать- то, спаситель?

- Никак. Нет у меня больше имени. Идите. И поскорей, а то силы мои кончаются.