Корнелия Функе - Чернильная кровь

Фарид почувствовал, как кровь приливает к его щекам. Сын Сажерука. Эта мысль ему понравилась. Он незаметно посмотрел на незнакомого мальчишку. Интересно, кто его отец.

— Мой сын? — Сажерук нежно погладил ее по щеке. — Господи, надо ж такое выдумать. Нет, Фарид — огнеглотатель. Он был у меня учеником и вообразил себе с тех пор, что я не могу без него обойтись. И он верит в это так крепко, что следует за мной повсюду, каким бы дальним ни был путь.

— Вот еще! — В голосе Фарида явно звучала обида, хотя он предпочел бы ее не показывать. — Я пришел, чтобы предостеречь тебя. И могу уйти сию же минуту, если хочешь.

— Да ладно тебе! — Сажерук удержал его за локоть. — Прости, я забыл, как ты легко обижаешься. Предостеречь? От чего?

— От Басты.

Женщина прижала руку к губам, услышав это имя, и Фарид начал говорить, рассказал обо всем, что случилось с тех пор, как Сажерук исчез на пустынной горной дороге, словно его никогда и не было. Когда он закончил свой рассказ, Сажерук спросил только:

— Значит, книга у Басты?

Фарид ковырял босым пальцем твердую землю.

— Да, — кивнул он подавленно. — Он приставил мне нож к горлу — что я мог сделать?

— Баста? — Женщина схватила Сажерука за руку. — Значит, он еще жив?

Сажерук молча кивнул:

— Ты думаешь, он уже здесь? Думаешь, Орфей его вчитал?

Фарид растерянно пожал плечами:

— Не знаю! Когда я от него вырвался, он кричал мне вслед, что отомстит еще и Волшебному Языку. Но Волшебный Язык в это не верит, говорит, что Баста был просто в ярости…

Сажерук посмотрел на калитку, которая так и осталась открытой.

— Да, Баста в ярости многое может наговорить, — пробормотал он со вздохом, затаптывая последние угольки, догоравшие перед ним на земле. — Плохие новости, — сказал он. — Очень плохие. Теперь не хватало еще только услышать, что ты принес с собой Гвина.

Хорошо, что вокруг темно. В темноте ложь не так заметна, как на свету. Фарид постарался изобразить крайнее изумление.

— Гвин? Нет, я его не принес. Ты же сказал, чтобы он оставался там. И потом, Мегги мне запретила.

— Умная девочка!

Вздох облегчения, вырвавшийся у Сажерука, болью отозвался в сердце Фарида.

— Ты бросил там свою куницу? — Женщина недоверчиво покачала головой. — Мне казалось, ты привязан к этому маленькому чудищу как ни к кому на свете.

— Ты же знаешь, какое у меня неверное сердце, — отозвался Сажерук, но его легкомысленный тон не мог обмануть даже Фарида. — Хочешь есть? Давно ты тут?

Фарид прочистил горло. Ложь о Гвине сидела у него в горле, как заноза.

— Четыре дня, — выдавил он из себя. — Комедианты нас покормили, но я все равно голодный…

— Нас? — В голосе Сажерука мгновенно зазвучало недоверие.

— Мегги. Дочка Волшебного Языка. Она пришла со мной.

— Она здесь? — Сажерук ошарашенно посмотрел на него, застонал и откинул волосы со лба. — Да, вот уж ее отец обрадуется! А мать! Может, ты еще кого с собой захватил?

Фарид отрицательно покачал головой.

— И где же она?

— У старика! — Фарид кивнул в ту сторону, откуда пришел. — Он живет возле замка. Мы его встретили в лагере комедиантов. Мегги очень обрадовалась, она все равно собиралась его искать, чтобы он отправил ее обратно. Мне кажется, она тоскует по дому…

— Старик? Какой еще старик, черт тебя подери?

— Ну тот писатель! Помнишь, с лицом черепахи, от которого ты убежал тогда, в…

— Ясно! — Сажерук зажал ему рот рукой, словно не желая больше ничего слышать. Он поглядел в ту сторону, где скрывались за темнотой стены Омбры. — Боже мой, все краше и краше…

— А это тоже… плохая новость? — испуганно спросил Фарид.

Сажерук отвернулся, но Фарид успел заметить, что он улыбается.

— Конечно. Наверное, еще ни одному мальчишке не случалось принести за раз столько плохих новостей. Да еще среди ночи. Что делают с такими вестниками несчастья, а, Роксана?

Значит, ее зовут Роксана. На мгновение Фариду показалось, что она сейчас потребует его прогнать. Но она пожала плечами:

— Кормят — что с ними еще делать? Хотя этот не выглядит таким уж истощенным.

Настал вечер, за ним ночь, но никто не приходил открыть подпол в доме Элинор. Они молча сидели среди томатной пасты, консервных банок и еще каких-то припасов на полках и старались не замечать страха на лицах друг друга.

— Ну, дом у меня все же не очень большой, — сказала наконец Элинор. — За это время даже такой кретин, как Баста, должен был убедиться, что Мегги здесь нет.

Никто не ответил. Реза вцепилась в Мортимера, словно могла защитить его этим от ножа Басты, а Дариус в сотый раз протирал и без того сиявшие чистотой очки. Когда за дверью наконец раздались шаги, часы Элинор уже остановились. Она медленно приподнялась с канистры с оливковым маслом, а в ее усталом мозгу в это время вставали воспоминания о стенах без окон и гнилой соломе. У нее в подполе куда уютнее, чем в застенках Каприкорна, не говоря уж о склепе под церковью. Но из-за двери появился тот же человек, что и там. Баста внушал Элинор в ее собственном доме ничуть не меньший страх.

Когда она видела его в последний раз, он сам был узником, которого обожаемый хозяин запер в собачьей клетке. Неужели он забыл об этом? Как случилось, что он снова служит Мортоле? Элинор и в голову не пришло задавать эти глупые вопросы Басте. Она сама знала ответ: потому что собаке нужен хозяин.

Баста привел с собой Верзилу. И то правда — их здесь четверо, а Баста, несомненно, хорошо помнит тот день, когда Сажеруку удалось от него ускользнуть.

— Уж извини, Волшебный Язык, дело затянулось, — сказал он своим высоким кошачьим голосом, толкая перед собой Мортимера по коридору к библиотеке Элинор. — Просто Мортола никак не могла решить, какую же месть теперь придумать, раз твоя ведьма-дочка и впрямь успела смыться.

— И что? До чего же она теперь додумалась? — спросила Элинор, хотя ей было боязно услышать ответ.

Зато Баста дал его с видимым удовольствием:

— Ну, сперва она хотела просто перестрелять вас всех и бросить трупы в озеро, хотя мы ей сказали, что вполне достаточно закопать их в ближайших кустах. Но потом она решила, что это будет слишком большой милостью для вас — умереть с сознанием, что маленькая ведьма от нее спаслась. Да, эта мысль испортила Мортоле настроение.