Олег Борисов - Палач [притча]

Зашуршал свиток, и под низким потолком глухо зазвучали слова:

– Именем Святой Инквизиции, с благословения Короны и царствующего дома… Агрест, сын Тодула. Ты обвиняешься в чернокнижии, наведении порчи на соседнее королевство, гибели тысяч невинных и поднятии мертвых ради войны за личное обогащение…

Я помню старые времена. Очень старые, когда бежал в крохотный дом на конце залитой солнцем улицы. Тонкие ножки сына болтались из стороны в сторону, а я лишь шептал: "Успеть, всеми богами, только бы успеть!" А потом Агрест, сын Тодула, спасал мою кровиночку, сращивая разбитую спину и заживляя переломы. И упавший со скалы мальчишка на следующее же утро уже топал по садовым дорожкам, а через день снова носился метеором по округе… Когда же врачеватель и любитель узнать новое переродился в хранителя черных секретов, убивший ради смеха мириады живых?

– Ты обвиняешься в подделке золотой монеты, банкротстве банков в Седонии, Рудде, Гарлиции…

Первой монетой ты похвастал в пылу кабацкой вечеринки. Вернулся из очередного путешествия в дальние дали и продемонстрировал в узком кругу, как из миски песка можно создать полновесную монету, с острыми линиями чеканки и запахом богатства. Похвастал, чтобы затем смять в мутный желтый шарик и выбросить в огонь. Золото тебя не интересовало. Ты уже обладал спрятанной от чужих глаз силой, которой вполне хватало, чтобы не заботиться о глупом металле. Но с удовольствием поучаствовал в чужой сваре, устроив финансовый хаос для развлечения.

– Ты обвиняешься в экспериментах над живыми людьми, обманом завлеченными в замок Пахт, в искажении их божественной сути и превращении в чудовищ, выпущенных потом в соседние леса для охоты на местных жителей…

Первого из обращенных казнили на глазах огромной кучи зевак. Ты еще не умел плести заклятья с должным изяществом, и первенец вышел слабым и уродливым. Последнего громили отборными частями королевской гвардии и положили в поле никак не меньше двух сотен здоровых мужиков, умеющих держать меч с правильной стороны. Счастье еще, что Клерикальный Совет разрушил замок вместе с источником силы, лишив тебя возможности управлять монстром на расстоянии.

– По совокупности обвинений Агрест, сын Тодула, признается виновным без права помилования и будет обезглавлен после прочтения приговора. Останки будут сожжены, а пепел смыт святой водой на перекрестке дорог, дабы память о тебе была утрачена навсегда…

Я свернул свиток и вернул застывшему справа монаху. Посмотрев на дремлющего у стены мужчину, надел красный колпак с провалами глазниц и скомандовал страже:

– Выводите обвиняемого.

У самого выхода на залитые солнцем плиты тюремного двора мужчина обернулся и грустно улыбаясь попросил:

– Маме только не говори, ладно? Не хочу, чтобы такая новость убила ее. Достаточно мерзости, что сотворил за прошлые годы…

Я помолчал, затем скупо кивнул. Мама последние годы сильно сдала и жила в своем старческом мире, с трудом выбираясь в сад, подремать в тени разросшихся яблонь. Черный мор, пожары и три войны, прокатившихся по соседским землям – все прошло мимо. Как и штурм Пахта, захват Агреста и долгий судебный процесс, вываливший на всеобщее обозрение столь ужасные вещи, что канцелярию завалили просьбами о смене имени, считавшемся когда-то популярным от края до края королевства…

– Плаха ждет нас, – произнес я ритуальную фразу, ощущая, как ее тайный смысл давит на плечи. Я, официальный палач Святой Инквизиции, через минуту должен буду обезглавить старшего брата. И не знаю, где будет метаться его навечно проклятая душа, а мне предстоит испить горькую чашу в одиночестве. Сжигая крестника любимого сына и разбрасывая стылый пепел любимого наставника, решившего бросить вызов богам и шагнувшего в мерзость загробного мира.

Плачь, искра божественного дара. Ты была распята на крестовине меча, как только я надел кровавый колпак во имя правосудия. И метаться тебе в муках, пока не настанет мой черед шагнуть во мрак. Потому как не уберег от ошибки Агреста, не удержал брата от содеянного. И эта вина теперь будет разделена между нами, навсегда. Сегодня плаха примет двойную жертву.

Прости, мама, за то, что я делаю… Я – палач. И это мой долг…