Роман Злотников - Арвендейл. Император людей

— Все готово, — пробормотал Эгмонтер, выпрямляясь.

— Вовремя, — прошипела Нилера. Потому что как раз в этот момент на дверь спальни обрушился очередной тяжкий удар. Наружные двери рухнули полчаса назад. За пару минут до этого Эгмонтер приказал отволочь к почти разбитым ручным тараном дверям ковер, облил его какой-то дрянью и поджег. Так что когда те двери рухнули, все, кто оборонял их, успели отойти в спальню, закрыть двери и завалить их всем, что успели к ним стащить. Но внутренние двери были послабее наружных, поэтому, как только огонь утих и штурмующим гвардейцам удалось разобрать завал и перетащить в холл ручной таран, двери тут же затрещали.

— Так. — Эгмонтер окинул взглядом всех, кто находился в спальне. Из дюжины, что вместе с ним прошла через калитку, их осталось всего шестеро. — Ты, — он указал на своего джерийца, — и Беневьер остаетесь у дверей. Умрите, но не дайте ворваться сюда ни единому человеку, пока я не закончу ритуал. Остальные сюда. Встаньте внутри круга. На острие каждого луча.

— Но… — с сомнением начала Нилера-Эпилента. — Разве мы не должны держаться за пределами пентаграммы и охранительных кругов?

— При обычном ритуале — да, — усмехнулся Эгмонтер, — но я не собираюсь просто вызвать демона. Даже очень сильного. Я хочу забрать себе всю его силу. Поэтому я буду тоже стоять здесь, внутри круга, вот на этом луче. А вы займете остальные. Не бойтесь, — мягко улыбнулся он, — вся сила демона устремится на меня. А вы просто поможете мне удержать сеть, в которую я ее поймаю. Это не требует от вас никаких усилий или каких-то особенных действий. Вы просто должны оставаться на месте до тех пор, пока я не скажу, что все закончилось. — В этот момент на дверь обрушился особо сильный удар, пробивший ее насквозь, так что окованная бронзой головка ручного тарана выскочила наружу. И герцог нетерпеливо выкрикнул:

— Ну быстрей же, Нилера!

Как только все заняли указанные места, герцог взмахнул руками и… закашлялся. Вернее, так всем показалось в первый момент. Потому что спустя пару мгновений стало понятно, что он читает заклинания на каком-то странном языке, явно чуждом человеческой гортани. И с каждым новым произнесенным словом каменные осколки, которыми тело императора было пришпилено к каменному полу, начали окутываться языками странного, дрожащего Темного пламени. Кто-то сдавленно застонал и дернулся в сторону. Но было уже поздно. Ноги всех, кто стоял на лучах пентаграммы, будто приросли к ним. Пламя росло, росло, а стоны четверых, стоящих на раскинутых в сторону лучах пентаграммы становились все громче и громче, постепенно, но неуклонно переходя даже не в крик, а в животный вой. Нилера-Эпилента просто уже визжала в полный голос, но остальные также недалеко от нее ушли. Хотя они и были воинами, но странное марево, исходившее от пяти факелов, в которые теперь превратились осколки камня, входило им в плоть, заставляя ее расплываться на части, будто нагревшийся студень, и отставать от костей. Глаза стекали по расползающейся коже лица, как белок из расколовшегося яйца. Волосы с треском сворачивались, как будто на костре, а сами кости трещали и перекручивались, заставляя тела, в которых уже почти не осталось ничего человеческого, принимать причудливые позы. Джериец и Беневьер, совершенно забывшие о том, что им следует делать, в ужасе вжались в стену по обеим сторонам от рассыпающейся двери… Наконец Эгмонтер произнес последнее слово, и по глазам ворвавшихся в спальню гвардейцев ударила Тьма.

— Ну как?

Трой повернулся перед зеркалом, смотревшимся здесь, в мастерской, несколько необычно, затем согнул руки и несколько раз присел.

— Ну че молчишь-то? — вновь нетерпеливо подал голос Гмалин.

— Да непривычно как-то, — пробормотал Трой, — легко больно. А ты уверен, что эта кираса удержит орочий ятаган?

— Орочий ятаган, говоришь… — хищно ухмыльнулся гном и, коротко взмахнув чудовищных размеров гномьим кузнечным молотом, который держал в руках, со всей дури засветил своему суверену по грудной пластине лат. Троя унесло к дальней стене.

— Ты что, с ума сошел?! — зарычал Трой, вскакивая и направляясь к гному с явным намерением показать ему, как он относится к подобным шуточкам. Но Гмалин стоял спокойно, невозмутимо опираясь на рукоять молота и только усмехаясь во всю рожу.

— Ну и как, ничего не болит?

— Сейчас узнаешь, — все еще кипя от возмущения, огрызнулся Трой.

— А теперь скажи мне, что было бы с тобой, если бы во время той схватки на Каменной Лестнице ты был в ЭТИХ доспехах?

Трой остановился и замер, потом повел плечами и руками и, опустив голову, попытался разглядеть, как грудная пластина новеньких лат перенесла удар гномьим молотом, затем глубоко вздохнул, проверяя, как этот же удар перенесла его собственная грудная клетка, и ошеломленно произнес:

— Эх ты…

— То-то, — улыбаясь уже во всю свою ехидную пасть, заявил гном, — я знаю что делаю…

Бойня на Каменной Лестнице дорого обошлась людям. Сумасшедшей атакой граф сумел остановить и даже слегка потеснить первую волну всадников на варгах, но пяти сотен панцирников на такую толпу орков все-таки было слишком мало. Поэтому их удар вскоре завяз в орочьей массе и схватка переросла в общую мясорубку. Закованные в латы кони, к тому же обученные для ближнего боя, были варгам не особенно по зубам. Да и латы панцирников также давали им некоторое преимущество перед одетыми преимущественно в легкую кожаную броню орочьими всадниками (редкий варг способен нести всадника в тяжелой металлической броне), но тех было слишком много…

Трой с отставшими подоспел, когда от первых пяти сотен панцирников осталось едва ли больше половины. Они еще медленно двигались вперед, рубя с седел длинными кавалеристскими мечами, но их строй уже настолько истаял, что его не хватало на то, чтобы перекрыть всю ширину Каменной Лестницы. И потому орки смогли прорваться с обоих флангов и теперь наседали на горстку панцирников со всех сторон.

Трой ждал до последнего, ибо теперь в этой безнадежной схватке был важен каждый меч. О победе уже речи не шло. Вопрос был только в том, сколько времени они могут дать истекающей кровью армии до того момента, когда орда всадников на варгах ударит ей в тыл. Поэтому от них требовалось не просто задорого продать свою жизнь, нужно было сделать так, чтобы, когда все уже вроде как станет ясно, у орков не возникло мысли разделить силы и, оставив часть добивать жалкие остатки панцирников, с остальными рвануть вниз по ущелью. Нет, они должны были испугаться и разъяриться настолько, чтобы давить всей массой до последнего, даже если в живых останется жалкий десяток израненных бойцов. И вот эта задача требовала гораздо большего, чем просто с честью погибнуть…