Клайв Баркер - Имаджика

Он устремил взгляд на окутанный сумерками Храм, и мысли его вновь обратились к вопросу, который несколько раз занимал его во время их путешествия по Третьему Доминиону: как лучше всего подойти к задаче составления карты Доминионов, чтобы, когда он наконец возвратится в Пятый Доминион, он смог бы дать своим друзьям хоть какое-то представление о местной географии? Они путешествовали по самым разным дорогам – начиная с Паташокского шоссе и кончая залитыми грязью грунтовыми маршрутами, ведущими от Хаппи к Май-Ке; они прошли зеленеющие долины и побывали на таких высотах, где не рос даже самый морозоустойчивый мох; они познали роскошь автомобилей и надежность доки; они потели, замерзали и переходили границу между явью и сном, словно поэты, направляющиеся в страну фантазии, сомневаясь в надежности своих чувств и в самих себе. Все это необходимо было отобразить: дороги, города, хребты и долины, – все это надо было представить в двух измерениях, чтобы размышлять потом над этим на досуге. «Со временем я займусь этим, – сказал он себе, вновь откладывая на будущее решение этой проблемы, – со временем».

Он оглянулся на дом Скопика. Никаких следов возвращения Пая не было видно, и он начал подумывать, уж не случилось ли с мистифом какой-нибудь беды внутри. Он вернулся к крыльцу, поднялся по ступенькам и, чувствуя себя слегка виноватым, скользнул в дыру между досками. Свет звезд, однако, был лишен возможности с такой же легкостью проникнуть за ним, и он оказался в такой абсолютной темноте, что его пробрала дрожь, и на память ему пришел безмерный мрак ледяного собора. В тот раз мистиф был позади него, теперь он оказался впереди. Он помедлил несколько секунд у двери, пока его глаза не помогли ему сориентироваться в интерьере. Это был тесный дом с тесными комнатками, и где-то в глубине его звучал голос, едва ли не шепот, по направлению к которому он и двинулся, спотыкаясь во мраке. Уже через несколько шагов он понял, что этот голос, хриплый и испуганный, принадлежит не Паю. Может быть, Скопику, который до сих пор прячется в руинах?

Мерцание света, не ярче самой тусклой звезды, привело его к приоткрытой двери, за которой он увидел говорящего. Пай стоял в центре погруженной во мрак комнаты, спиной к Миляге. Повыше плеча мистифа Миляга увидел источник умирающего света: висящий в воздухе силуэт, похожий на паутину, сплетенную пауком, которого потянуло к занятиям портретной живописью, и вздымавшуюся от малейшего дуновения ветра. Однако движения его не были произвольными. Бесплотное лицо открывало рот и изрекало свою мудрость.

– ...Нигде так не испытывается, как в подобных катаклизмах. Мы должны признать это, мой друг... признать это и молиться... нет, лучше не молиться... я теперь сомневаюсь во всех богах, а особенно в местном. Если по детям хотя бы частично можно судить об Отце, то вряд ли Его можно назвать справедливым и добрым.

– По детям? – переспросил Миляга.

Дыхание, вместе с которым вылетело это слово, казалось, затрепетало в натянутых нитях. Лицо вытянулось, рот исказился.

Мистиф оглянулся и помотал головой, призывая незваного гостя к тишине. Скопик (а это послание, безусловно, принадлежало ему) снова заговорил.

– ...Поверь мне, мы знаем только сотую часть хитростей и уловок, которые скрываются за этим. Задолго до начала Примирения уже начали свою работу силы, направленные против него, – это мое глубочайшее убеждение. И вполне логично предположить, что эти силы до сих пор существуют. Они вершат свое дело в этом Доминионе и в том Доминионе, из которого ты прибыл. Их стратегия измеряется не десятилетиями, а столетиями – точно так же должны были действовать и мы. И они глубоко внедрили своих агентов. Не доверяй никому, Пай-о-па. Даже самому себе. Их заговор был составлен еще тогда, когда нас с тобой не было на свете. Вполне может получиться так, что любой из нас служит им тем или иным образом, даже и не подозревая об этом. Они придут за мной очень скоро, возможно, с пустынниками. Если я умру, ты будешь об этом знать. Если мне удастся убедить их в том, что я всего лишь безвредный чокнутый, они заберут меня в Колыбель и засадят в приют для умалишенных. Отыщи меня там, Пай-о-па. А если ты занят какими-нибудь более неотложными делами, то забудь меня; я не упрекну тебя за это. Но, друг мой, отправишься ли ты за мной или нет, в любом случае знай, что, когда я думаю о тебе, я по-прежнему улыбаюсь, а это редчайшее из удовольствий в наши дни.

Еще до окончания речи паутина постепенно стала терять силу, позволявшую ей удерживать сходство, черты размягчились, силуэт начал сворачиваться, и когда последнее слово послания прозвучало, он превратился в обычный мусор, которому оставалось только опуститься на пол. Мистиф присел на корточки и прикоснулся пальцами к безжизненным нитям.

– Скопик... – пробормотал он.

– О какой Колыбели он говорил?

– Колыбель Жерцемита. Так называется море в двух или трех днях пути отсюда.

– Ты был там?

– Нет. Это место ссылки. В Колыбели был остров, который использовался как тюрьма. В основном там содержались преступники, которые совершили чудовищные зверства, но были слишком опасны, для того чтобы их казнить.

– Не понимаю.

– Я тебе расскажу как-нибудь потом. Сейчас нам важно то, что, похоже, его переделали в сумасшедший дом. – Пай поднялся на ноги. – Бедняга Скопик. Он всегда испытывал ужас перед безумием...

– Мне это чувство знакомо, – заметил Миляга.

– ...а теперь они засадили его в сумасшедший дом.

– Стало быть, нам надо вызволить его оттуда, – сказал Миляга просто.

Он не мог разглядеть выражения лица Пая, но он увидел, как мистиф уткнул лицо в ладони, и услышал приглушенное рыдание.

– Эй... – мягко сказал Миляга, заключая Пая в свои объятия. – Мы отыщем его. Я знаю, что я не должен был приходить сюда и шпионить за тобой, но я просто подумал: вдруг с тобой что-нибудь случилось.

– Во всяком случае, ты хоть сам услышал его. Теперь ты знаешь, что это не ложь.

– С чего бы это мне думать, что это ложь?

– Потому что ты не доверяешь мне, – сказал Пай.

– Я думал, мы договорились, – сказал Миляга, – что мы вместе, – и это наша лучшая надежда на то, что мы останемся живыми и в здравом уме. Разве это не так?

– Да.

– Ну так давай не будем об этом забывать.

– Это может оказаться не так-то просто. Если подозрения Скопика верны, то любой из нас может работать на врага и не знать об этом.

– Под врагом ты имеешь в виду Автарха?

– Безусловно, он один из наших врагов. Но я полагаю, что он – всего лишь внешнее проявление более могущественных разрушительных сил. Имаджика больна, Миляга, от края и до края. Теперешний вид Л'Имби приводит меня в отчаяние.

– Знаешь, тебе надо было бы заставить меня поговорить с Тиком Ро. Он мог бы дать нам несколько подсказок.