Клайв Баркер - Имаджика

Вернувшись домой, они оба отправились переодевать свои парадные одеяния. Когда она вышла из своей комнаты на верхнем этаже, он поджидал ее на лестнице.

– Я подумал, что нам надо поговорить...

Они спустились вниз, в изысканный беспорядок гостиной. В окно хлестал дождь. Он задернул занавески и налил им по рюмке коньяка, чтобы отогнать простуду. Потом он сел напротив нее и сказал:

– Перед нами стоит серьезная проблема.

– Да?

– Нам так много надо сказать друг другу. Во всяком случае... то есть я говорю «нам», но что касается меня самого, то конечно... конечно, мне надо много чего сказать, и разрази меня гром, если я знаю, с чего начать. Я прекрасно понимаю, что я должен представить тебе объяснения о том, что ты видела в Поместье, о Дауде и пустынниках, о том, что я сделал с Чарли. Этот список можно продолжать долго. И я попытался, я действительно попытался найти способ, как тебе все это объяснить. Я и сам не уверен в тем, как все было на самом деле. Память часто шутит такие шутки... – Она издала согласное мурлыканье. – ...В особенности, когда приходиться иметь дело с местами и людьми, которые, казалось бы, принадлежат твоим снам. Или твоим кошмарам.

Он осушил рюмку и потянулся за бутылкой, оставленной им на столике.

– Мне не нравится Дауд, – сказала она внезапно. – И я не доверяю ему.

Он уже начал было наливать вторую рюмку, но после этих слов прервался и посмотрел на нее.

– Проницательное замечание, – сказал он. – Не хочешь ли еще коньяка? – Она протянула ему рюмку, и он наполнил ее до краев. – Я согласен с тобой, – сказал он. – Дауд – очень опасное существо, по целому ряду причин.

– А ты не можешь от него избавиться?

– Боюсь, он слишком много знает. У меня на службе он будет менее опасен, чем если я уволю его.

– Он как-то связан с этими убийствами? Как раз сегодня я видела новости...

Он отмахнулся от ее вопроса.

– Тебе не нужно ничего об этом знать, моя дорогая, – сказал он.

– Но если тебе угрожает опасность...

– Да не угрожает мне никакая опасность. Уж за это-то ты можешь быть спокойна.

– Так ты знаешь все, что с этим связано?

– Да, – сказал он с тяжелым вздохом. – Я знаю кое-что. Знает об этом и Дауд. Собственно говоря, он знает об этой ситуации больше, чем мы с тобой вместе взятые.

Это удивило ее. Интересно, знает ли Дауд о пленнице за стеной, или этот секрет принадлежит ей одной? Если это так, то, пожалуй, будет благоразумнее не делиться ни с кем. Когда у стольких участников этой игры есть информация, которой нет у нее, делиться чем-нибудь – пусть даже с Оскаром – означает ослаблять свою позицию, а может быть, даже подвергать опасности свою жизнь. Какая-то часть ее природы, невосприимчивая к соблазнам роскоши и не испытывающая потребности в любви, осталась в темнице вместе с той женщиной, которую она разбудила. Пусть она будет там, в темноте и безопасности. Все остальное, известное ей, она расскажет.

– Ты не один пересекаешь границу между Доминионами, – сказала она. – Мой друг туда отправился.

– Серьезно? – сказал он. – Кто?

– Его зовут Миляга. Собственно говоря, его настоящее имя – Захария. Чарли знал его немножко.

– Чарли... – Оскар покачал головой, – бедняга Чарли. – Потом он сказал: – Расскажи мне о Миляге.

– Это долгая история, – сказала она. – Когда я оставила Чарли, он решил мне отомстить и нанял кого-то, чтобы убить меня...

Она рассказала Оскару о нью-йоркском покушении и вмешательстве Миляги, потом – о событиях новогодней ночи. Пока она говорила, у нее сложилось отчетливое впечатление, что по крайней мере некоторая часть ее истории была уже известна ему. Это подозрение подтвердилось, когда она закончила описывать, как Миляга покинул этот Доминион.

– Мистиф взял его с собой? – сказал он. – Господи, да это же огромный риск...

– Что такое мистиф? – спросила она.

– Очень редкое существо. Он рождается у племени Эвретемеков раз в поколение. Они пользуются репутацией потрясающих любовников. Насколько я понимаю, их сексуальная принадлежность зависит только от желания партнера.

– Очень похоже на Милягины представления о Рае.

– До тех пор, пока ты знаешь, чего ты хочешь, – сказал Оскар. – А иначе, позволю себе заметить, это может привести к определенным недоразумениям.

Она рассмеялась.

– Уж он-то знает, чего хочет, поверь мне.

– Ты говоришь по опыту?

– По горькому опыту.

– Общаясь с мистифом, он вполне мог, так сказать, откусить больше, чем он в состоянии прожевать. У моего друга в Изорддеррексе, Греховодника, одно время была любовница, которая содержала бордель. У нее было шикарнейшее заведение в Паташоке, и мы с ней прекрасно ладили. Она постоянно предлагала мне стать торговцем живым товаром и привозить ей девочек из Пятого Доминиона, чтобы она могла открыть новое дело в Изорддеррексе. Она утверждала, что мы заработаем целое состояние. Разумеется, ничего конкретного мы так и не предприняли. Но мы оба любили говорить на венерические темы – почему-то люди, когда слышат это слово, всегда думают о болезнях, а не о Венере... – Он замолчал, словно утратив нить истории, а потом вновь заговорил:

– Но как бы то ни было, однажды она рассказала мне, как в ее борделе одно время работал мистиф, что причинило ей кучу хлопот. Ей чуть было не пришлось закрыть свое заведение из-за дурной славы. Ты, наверное, думаешь, что из такого существа получилась бы идеальная шлюха? Но на самом деле очень многие клиенты не хотят видеть, как их желания обретают плоть. – Рассказывая все это, он не отрывал от нее глаз, и улыбка играла у него на губах. – Не могу понять, почему.

– Может быть, они боялись быть теми, кто они есть на самом деле.

– Я так полагаю, ты считаешь это глупым.

– Разумеется. Ты есть, кто ты есть, и никто иной.

– Трудно, наверное, жить в соответствии с такой философией.

– Не труднее, чем пытаться убежать.

– Ну, не знаю. Лично я в последнее время много думал о бегстве. О том, чтобы исчезнуть навсегда.

– Действительно? – спросила она, пытаясь скрыть признаки волнения. – Но почему?

– Слишком много птиц уселось на насесте!

– Но ведь ты остаешься?

– Мной владеют колебания. Англия весной так обворожительна. А летом мне будет не хватать крикета.

– Но ведь в крикет играют повсюду, разве нет?

– Нет, в Изорддеррексе не играют.

– Ты хочешь отправиться туда навсегда?

– Почему бы и нет? Никто не найдет меня, потому что никто никогда даже не узнает, куда я делся.

– Я буду знать.

– Тогда, может быть, мне придется взять тебя с собой, – сказал он, испытующе глядя на нее, словно предложение было сделано со всей серьезностью, и он очень боялся отказа. – Можешь ли ты примириться с этой мыслью? – сказал он. – Я имею в виду, с мыслью о том, чтобы покинуть Пятый Доминион.