Милослав Князев - Паладин мятежного бога

С чего мне вспомнилась эта старая история, не представляю. Странный туман, наверное, на мозги так действует, извлекая наружу давно забытое. И ведь так ярко всё увидел, будто не из рассказов отца знаю, а сам там присутствовал. Даже точно представлял, как выглядели деревянные и костяные фигурки богов.

Стоило подумать о богах, как пришла запоздалая мысль, что нахожусь в мире, где они нечто большее, чем корявые скульптуры из подручных материалов. Следовательно, окружающий меня туман очень даже может быть не сном, а самой что ни на есть реальностью, в которую кто-то из местных богов решил выдернуть мою персону. А это означало, что мои действия тут очень даже могут иметь последствия.

Помотал головой, пытаясь стряхнуть наваждение. Получилось! В смысле наваждения куда-то стряхнулись, а туман остался. Тоже результат, во всяком случае чукчи с ёжиками в голову больше не лезли, совместных пьянок там не устраивали и мыслей не путали. Присмотрелся внимательнее, или, правильнее будет сказать, попытался, и у меня это получилось. С одной стороны туман был не прозрачнее, но хотя бы светлее. За неимением других ориентиров туда и отправился.

Довольно скоро вышел к большому костру. Во всяком случае, первая ассоциация была именно с огромным костром, горящим посередине каких-то руин то ли древнего храма, то ли крепости, то ли вообще непонятно чего. Но что старинного, не вызывало никаких сомнений. Причём речь шла вовсе не о веках, а как минимум тысячелетиях.

Вокруг пламени никакого тумана не было, он предпочитал держаться на каком-то расстоянии, будто опасаясь света (тепла от огня не исходило). Причём туман не сгущался постепенно, а как бы стоял плотной стеной, окружая свободное пространство вокруг развалин и костра. Отблески беспорядочно скачущего огня выхватывали из мутной белой пелены причудливые тени, которые, не давая себя рассмотреть, снова исчезали в этой мгле. Очень скоро я прекратил такие попытки. Ну тени, и что? Не хотят, чтобы я их рассматривал, значит, и мне самому не надо.

Странный огонь, который, как я успел понять, никаким огнём на самом деле не являлся, словно состоял из более мелких огоньков. Они будто бы обвивали жгутом центр того, что разум воспринимал как костёр. Ну а там полыхало нечто настоящее, имеющее ярко-белый цвет, от чего веяло скрытой силой.

Ещё одним подтверждением, что костёр ненастоящий, было полное отсутствие дров. Пламя вырывалось как бы из голого камня развалин, будто туда кто-то от нечего делать провёл газовую трубу. Правда, и такая версия не выдерживала никакой критики, так как газ горит совершенно по-другому.

– Ну наконец-то! – раздалось чуть сбоку.

Готов был поклясться, что ещё секунду назад там никого не было. Однако теперь, прекрасно освещённый пламенем, стоял тот самый странно одетый тип, с которого всё и началось. Арагорн.

– Чувствую, у тебя ко мне множество вопросов, – заговорил он.

– Можно сказать и так, – ответил я. – Если выбрать самый вежливый вариант, а потом из него выкинуть все матерные выражения.

– Согласен, у тебя имеются некоторые причины для недопонимания, поэтому готов ответить на все возникшие вопросы.

Кем бы ни был этот Арагорн, но первую особенность я заметил сразу. Моя новая способность отличать правду ото лжи куда-то пропала. Слышал произносимые слава, видел жесты и выражение лица, но никакой дополнительной информации ни то ни другое не несло. Вот только было непонятно, отличительная ли это черта самого Арагорна, места, в котором я оказался, или просто выверт подсознания во сне? Сравнивать было не с кем и не с чем. Однако вопросы в любом случае следовало задать.

– Зачем всё это вообще? – начал я.

– Хвалю, – тут же ответил Арагорн, только не на заданный вопрос, – я в тебе не ошибся. Другие чаще всего спрашивают: «Почему я?!»

Продолжения не последовало, и сам вопрос так и остался без ответа, о чём я напомнил собеседнику.

– Если скажу, что вселенная в опасности и нужна твоя помощь для её спасения, поверишь? – спросил сам Арагорн.

– Всего-то?! – изобразил нарочитое удивление я. – Одна вселенная? И стоило меня выдёргивать с Земли из-за такой малости?

– Зря смеёшься, – ответил собеседник. – Именно так и есть. Всего одна вселенная. Если что-то не так с другими, то на них моя ответственность не распространяется. Но не переживай, на твою долю выпало спасение только одного мира из всего веера.

– От чего же я должен его спасти?

– От Хаоса.

– Естественно, от Хаоса! Как я мог сам сразу не догадаться?! Ведь это так просто. А поподробнее нельзя?

– Когда Хаос начинает захватывать мир, ранее принадлежавший Порядку, он его кардинально изменяет под себя, но не уничтожает, – стал рассказывать Арагорн. – Естественно, во время изменения будут и природные катаклизмы, и магические (в мирах, где есть магия), и человеческие (по типу войн, революций), и ещё много чего «интересного», но сам мир не погибает.

– Китайское проклятие в виде пожелания жить в эпоху перемен или интересное время в чистом виде, – вставил я.

– Так и есть, – ответил рассказчик, после чего продолжил: – Хаотический мир, или мир, захваченный Хаосом, не превращается в сам Хаос, просто основным источником его существования становится энергия Хаоса, в то время как энергия Порядка лишь просачивается в него через немногие сохранившиеся старые каналы. Проще говоря, получается этакая энергетическая замена старого на новое.

– Ты мне только что описал смену власти во вселенной, а не её уничтожение, – ответил я. – А Хаос и Порядок, думаю, в данном случае не более чем ярлыки.

– Всё так и есть, – легко согласился Арагорн, – если бы не одно «но»…

– Всегда есть одно, а часто множество «но», – признал я. – Какое на этот раз?

– Если Хаос захватит больше определённого количества лепестков в веере миров, то высшие боги уничтожат весь веер. Им что, одной вселенной больше, одной меньше… Сколько в таком случае пострадает невинных или, как в данном случае, не затронутых Хаосом, им безразлично. Они выше понятия добра и зла. Равнодушие – вот главная божественная черта, и чем выше, тем сильнее оно проявляется.

– А ты, значит, у нас добрый? – не удержался я.

– Скажу честно, и я далеко не ангел, но всё же скорее добрый, чем злой. Лучшим тому доказательством должно служить то, что призвал в помощники паладина, а не лича, некроманта или тёмного властелина.

Не казалось мне такое лучшим доказательством или доказательством вообще, однако спорить не стал.

– Допустим, я поверил, что ты добрый волшебник и всё такое…

– Бог, – перебил меня Арагорн.

– Что бог? – не понял я.

– Я не волшебник, а бог!

– Ладно, пускай будет бог, – легко согласился я. – Но не принято ли у добрых богов сначала интересоваться, желает ли герой мир спасать? А то мало ли что? Вдруг он и не герой вовсе?