Мервин Пик - Титус Гроун

– Сильно болит? Старайся не шевелиться… Болит, спрашиваю?

– Все хорошо, – пролепетала девушка.

– Ну да, хватит играть в героиню! – отмахнулся паренек. – Тем более что здесь не до игры. Мне нужно знать – рана сильно болит? А храбрость умеет показывать каждый. Что болит сильнее всего?

– Нога, – призналась Фуксия, – нога болит… И холодно. Все, узнал, что хотел?

Неожиданно их взгляды встретились.

Стирпайк поднялся на ноги:

– В таком случае мне придется оставить тебя одну. Не бойся, ненадолго. Иначе ты вообще замерзнешь. Один я тебя не дотащу до дома, это факт… Сбегаю за Прунскваллером, мы принесем носилки. Тут с тобой ничего не случится. Ты не бойся, я быстро обернусь – одна нога здесь, другая – там. Каких-нибудь полчаса…

– Стирпайк, – позвала юношу Фуксия.

– Что такое?

– Тебе пришлось так много возиться со мной…

– Да ну… Ничего страшного! – воскликнул паренек, убирая руки девушки с земли. – Ты руки-то подбери, а то еще сильнее замерзнешь.

Наступила неловкая тишина, и Стирпайк снова выпрямился:

– Все, я ушел! Времени терять нельзя. Лежи смирно, и все будет хорошо. Я мигом!

Набросив накидку, он направился к выходу.

Фуксия проводила юношу долгим взглядом, а когда он исчез за пеленой дождя, закрыла глаза, прислушиваясь к вою ветра снаружи.

Когда Стирпайк обещал добежать до дома Альфреда Прунскваллера за полчаса, он нисколько не покривил душой. Паренек ловко лавировал между валунами, успевая внимательно смотреть под ноги, чтобы не повторить роковой ошибки Фуксии.

Дождь лил, словно из ведра. Возможно потому Стирпайк и не заметил, как Горменгаст неожиданно вырос перед ним.

Появление юноши в доме доктора наделало жуткий переполох. Ирма, никогда не видевшая обнаженного мужского торса, вскрикнула и подбитой птицей метнулась прочь из гостиной.

Альфред Прунскваллер удивленно посмотрел на ученика, но вопросов задавать не спешил, справедливо сочтя, что тот сам все выложит, коли в таком виде заскочил в дом. На Стирпайка жалко было смотреть – промокшую до нитки накидку он сбросил у порога, и теперь стоял, полуголый. Вода лила с него ручьями. «Хорошо, хорош», – приговаривал доктор, изящным жестом поправляя жемчужные запонки на сахарно-белых манжетах.

Стирпайк понял, что больше медлить нельзя, и изложил в двух словах происшедшее. Выдержка и тут не изменила доктору – кликнув кухарку, он распорядился подготовить его саквояж и двух дворовых посильнее, которые потащили бы носилки с девочкой.

Между тем юноша помчался к госпоже Слэгг. Один вид вихрем ворвавшегося в комнату Стирпайка испугал старуху до смерти. Скороговоркой паренек передал няньке распоряжение доктора – натопить пожарче комнату, подготовить постель и горячее питье для пациентки. Сообщение о травме воспитанницы повергло госпожу Слэгг в состояние прострации – казалось, ей самой в пору было ложиться в постель под надзор доктора. Но Стирпайку было не до утешений, и он молнией выскочил в коридор.

Оказавшись на пороге, юноша заметил выходящего из дома доктора Прунскваллера в сопровождении двух мужчин, один из них нес продолговатый предмет. Стирпайк понял, что это и есть вызванные дворовые с носилками. Сам Альфред Прунскваллер гордо шествовал впереди, держа над головой обширный черный зонтик, причем от дождя старался прикрыть не столько себя, сколько саквояж с медикаментами.

Юноша пошел впереди, поскольку терять ему было нечего – он вымок до нитки еще на пути в Горменгаст. На ходу он размышлял – фортуна снова улыбнулась ему. Надо же было случиться, чтобы он встретил Фуксию именно сегодня и что именно сегодня начался дождь, намочивший камни. Теперь он предстанет в глазах Фуксии и ее родителей еще большим героем. А если учесть предстоящий поджог… Нет, жить иногда просто приятно и весело!

Фуксия открыла глаза. Как она успела оказаться в своей комнате, в кровати? Должно быть, она была без сознания, когда ее несли. Кто нес? Над ней склонилась встревоженная няня.

– Где Стирпайк? – прошептала девочка.

– Кто? О чем ты ягодка? – Госпожа Слэгг испуганно засуетилась, поправляя подопечной подушку и одеяло. – Что ты тревожишься? Я чуть не умерла от ужаса, когда узнала страшную новость… Лежи спокойно. Скоро придет доктор и снова посмотрит тебя. Боже, как ты меня напугала!

– Няня, – повторила Фуксия тревожно, – где Стирпайк?

– Тот ужасный мальчишка? – сдавленно спросила госпожа Слэгг. – Но зачем он тебе? Ведь ты не хочешь видеть его, правда? Для чего тебе это исчадие ада? Или ты хочешь видеть его? Скажи мне все, няня поймет тебя. Деточка, у тебя голова не болит?

– Да нет же, нет! – Фуксия с трудом разлепила непослушные губы. – Я не хочу сейчас говорить со Стирпайком. Я так устала… Няня, это ты?

– Я, я, прелесть моя? Что с тобой?

– Ничего, со мной все хорошо… Я просто спросила, где сейчас Стирпайк…

Ночь выдалась лунной. Не оглядываясь по сторонам, Рантель широкими шагами направлялся к пустоши возле Дремучего леса. Именно там должен был состояться поединок за право обладания рукой Киды.

Дремучий лес высился впереди темной громадой. Даже гора Горменгаст казалась серой на фоне леса. Рантель поежился – холодно. При каждом вздохе изо рта вырывались клубы пара.

С каждым шагом Дремучий лес был все ближе. Рантель не заметил, как дошел до условленного места. Повсюду волнами лежала порыжевшая трава. Под луной серебрились покрытые изморозью валуны. Мастер посмотрел на гору и подумал – сколько он ни шел, а гора, казалось, так и не стала ближе. Мелькнула мысль – уж скорей бы. Ждать пришлось недолго – вскоре зоркие глаза Рантеля различили темную фигуру, приближавшуюся к пустоши. Разумеется, это мог быть только Брейгон.

Встретившись, противники изучающе посмотрели друг другу в глаза и, ни слова не говоря, зашагали в сторону большого валуна. Там и было решено провести схватку. Мужчины сбросили тяжелые накидки, башмаки, оставшись только в тонких рубашках и шароварах. Впрочем, в пылу боя им нечего будет бояться холода. Рантель просто швырнул одежду на валун, Брейгон же сначала аккуратно свернул ее, а потом бережно положил на землю. Рантель первым достал кинжал, пробуя ногтем его острие, хотя оно было уже проверено далеко не один раз.

Ни слова не говоря, противники начали утаптывать похрустывающую траву, чтобы их ноги не запутывались во время борьбы.

Завершив приготовления, соперники повернулись друг к другу. Впрочем, никто из них все равно не мог видеть выражение лица противника, поскольку оба не обладали зрением сов, хоть ночь и была лунная. Слегка расставив руки в стороны, мужчины начали медленно сближаться – это был своего рода ритуальный танец, с которого начинались поединки обитателей предместья резчиков. Говорят, что этот обычай зародился в незапамятные времена. Кто же осмелится нарушать традиции пращуров?