Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки – рейхсфюрст

Женщины проводили меня заинтересованными взглядами, а я только покосился на их румяные лица с блестящими глазенками, только бы здесь не было левирата, а то их тоже придется брать в жены, потом опомнился и сказал себе трезво: не сходи с ума, политик! Это даже не родня Франки, так что ни у кого и мысли такой не возникнет, не трусь, не отвлекайся от завоеваний, побед, достижений, победной поступи, когда достигнешь такой вершины, что все женщины мира будут твои… только тогда будут, наверное, уже без надобности.

Слуги распахнули передо мной наружную дверь, в темном небе жуткие и мрачные в недосягаемом величии россыпи звезд. Вдали острыми зубцами вырисовывается абсолютно черный и потому плоский лес. Просторный двор залит бесстрастно мертвенным светом половинки луны, вдали провыл одинокий волк, в ответ тут же вразнобой забрехали собаки.

Под моими пальцами оказалась короткая, но густая, как у крота, шерсть, я перебрался ими к голове и почесал плиту лба, где тоже шерсть, и тоже густая, но короче уж и не бывает.

Он поднял голову и посмотрел на меня до жути понимающими глазами.

— Что? — спросил я. — Предлагаешь задавить того волка?.. Ну, он же санитар леса, хоть пока об этом и не догадывается. А я не могу стрелять в медицинских работников, они под защитой гуманизма и прочих базовых ценностей.

Слышно, как за спиной открылась дверь, по осторожным шагам всегда сдержанного человека я узнал сэра Мидля, напрягся и молча ждал.

Он остановился рядом, некоторое время смотрел в небо. Я не двигался, предоставив ему инициативу, в черепе забегали всякие мысли насчет Франки, он может снова предложить выкуп, как сделал в тот раз, отдав за Франку богатейшие рудники, однако Мидль негромко вздохнул и произнес хорошо контролируемым голосом.

— Вон звезда упала… Сколько желаний ни загадывал, увы. Но все равно люблю смотреть на небо. Что–то в нем необыкновенное…

Издали подбирается, понял я. Мы оба в щекотливой ситуации, за столом избегали не то что говорить, даже не смотрели друг на друга, и, молодец, он вышел за мной, здесь никто не увидит, если возникнут какие–то… шероховатости, скажем мягко.

— Один знатный лорд изрек, — сказал я как можно спокойнее, — что лишь две вещи поражают его: звездное небо над головой и нравственный закон внутри него. Видимо, связывал их тем, что звездное небо Господь сотворил вместе с нравственным законом… Но к звездному небу такой красивый закон не применишь, однако он очень понравился Творцу глубиной и богатством. Пришлось создать для этой цели подходящее существо, человека, и всобачить в него этот закон.

Он бросил на меня быстрый взгляд, значения которого я не понял.

— И с тех пор, — спросил он, — в каждом из нас… это?

Я кивнул.

— И непонятная страсть смотреть в небо, потому что звезды и все–все там тоже наши и связаны с нашей душой незримыми узами. Потом когда–то доберемся и до них.

Он хмыкнул, помрачнел, сказал хмуро:

— Скорее они до нас доберутся. По слухам от знающих людей, совсем скоро спустится та Злая Звезда.

— Маркус?

Он кивнул:

— Слыхали? Она самая. И снова будут гореть не только леса, но и сама земля…

Я спросил зло:

— И что, никто ничего не может? А императорские войска? Я слышал, неуязвимы.

— Но не против звезд, — проговорил он невесело. — Те могут сжигать целые города одной–единственной стрелой!.. Моря выходят из берегов и смывают все, что люди успели настроить, от рыбацких поселков до больших городов.

— Знаете, сэр Мидль, — сказал я, — у меня, видимо, острая интеллектуальная недостаточность. Эти с Маркуса появились уже после Войн Магов? Или были раньше? Но раньше маги вроде бы могли их остановить… Или это брехня, что маги были какие–то необыкновенные?

Он хмыкнул.

— А то, что все живое гибло, а земля горела и плавилась? Нет, мощи магам было не занимать… Но вот когда эта красная звезда появилась впервые, никто не скажет. После Войн Магов находят только черепки и амулеты, но не летописи…

— Значит, — сказал я, — надо бы подумать и над этой проблемой.

— Надо, — согласился он, — но… когда? У всех есть дела поважнее.

— Поважнее? — спросил я. — Если с приближением Маркуса все погибнет?

— Не важнее, — поправил он себя, — а… поближе. Звезда далеко, точное время прибытия неизвестно, зато известно, что стадо соседских коров перешло мелкую речку, где граница, и учинило потраву на поле! Это нужно решать срочно, это оскорбление, все к оружию, не позволим унижать нашу гордость и нашу честь…

Я взглянул на него искоса, этот новоиспеченный герцог далеко не дурак, смотрит вглыбь. Мне понравился еще тогда, когда увидел впервые. У нынешних модных башмаков носки настолько длинные и загнутые кверху, что записные щеголи привязывают их за кончики шелковыми шнурками и крепят к поясу. Мидль при дворе оказался один в нормальных башмаках, а когда я его спросил ехидно, чего это он не как люди, он сослался на свою провинциальность, мол, из медвежьего угла, там так не носят.

Вообще–то я сам ссылался да и теперь еще иногда ссылаюсь на свою медвежесть и темность, когда хочется от чего увильнуть, так что у Мидля есть и чувство юмора, и чувство меры.

— Я рад, — сказал я, — что мы поговорили. Я вас уважаю, сэр Мидль. Вы достойный человек и… можете быть хорошим другом. Надеюсь, когда–то и у нас это получится, а пока я завидую тем, с кем вы дружите… Сказать честно, я намеревался отбыть сегодня сразу же после завтрака, однако некоторые неожиданные дела задержали…

Он проговорил медленно:

— Не связано ли это с тем… что несколько благородных лордов отбыли в великой спешке, вон граф Ланкашнер даже шляпу обронил и не стал терять время, чтобы вернуться и подобрать…

— Вы проницательны, — похвалил я, хотя что тут проницательного, но нам в нашей ситуации лучше всего почаще нахваливать друг друга. — Замечаете такие важные мелочи и умело связываете причины и следствия!..

— Значит…

— Вы угадали, — сказал я с одобрением, стараясь сделать его заметным. — Но не огорчайтесь, через неделю они вернутся.

Он слегка наклонил голову.

— Это… приятно. Барон Томлинсон прекрасный рассказчик, а граф Ланкашнер вообще незаменим. Да и… друзья они мои, ваше высочество.

— Ричард, — сказал я. — Можете, сэр Ричард. Мы с вами в некотором роде родня, сэр Мидль. Леди Франка, сама того не желая, свела нас… Думаю, Господу это было угодно.

Он перекрестился и пробормотал:

— Во имя Господа…

— Во имя, — повторил я. — Так что я вынужден буду погостить еще у вас с неделю, пока вернутся благородные лорды Томлинсон, Ланкашнер, а также, предполагаю, Джижес Крейст и виконт Кэвин Майкл. Собственно, если уж совсем честно, но это между нами, я мог бы их и не ждать, но все равно жду еще несколько… да, очень несколько человек…