Юрий Никитин - Зубы настежь

Старшая служанка ухватила ее за плечи, я слышал горячий шепот что-то вроде: госпожа, вы настолько невинны, что можете ляпнуть совсем неподобающие вещи, и принцесса с неохотой позволила себя увести обратно .

Я выпустил запертый в груди воздух, стараясь сделать это понезаметнее.

Среди разгромленного лагеря уже раздувался, как дурак, красный и гордый шатер принцессы. Рядом поднимали похожий на стеллу фараона обгорелый и с зияющей дырой на боку шатер герцога. Пользуясь трудным временем, его поставили почти вплотную. Воины сгребали в кучки угли, их разметало крыльями, но трава выгорела, и огонь погас сам по себе, разве что хворост сгорел тоже...

В лагере остались только воевода с двумя воинами, да принцесса с ее девками. На опушке леса все еще страшно торчит к небе красный расщеп ствола. На застрявшем куске драконьего мяса уже кричат и дерутся птицы.

Я без нужды подвигал лопатками, тяжелые ножны на месте, ноги мои сами понесли к дракону. Уже издыхая, он свалил крыльями, изорвав их в клочья, соседние деревья, смел ветви с тех, до которых не смог дотянуться, под подошвами моих сапог вскоре захрустели сочные ветки, щедро истекающие соком, еще не сообразившие, что живительной влаги уже не получат...

Дракон висел на исполинском колу как мокрая тряпка. Кровь из него все еще текла как из продырявленного бурдюка, но слабыми издыхающими струйками, а сам он сплющился, словно продырявленный дирижабль, из которого выпустили водород.

Я обошел вокруг, под сапогами чавкало и хлюпало. Земля размокла, не успевая принять к себя столько драконьей крови. Дракон как уткнулся мордой к землю, так и застыл, ноздри погрузились в зеленую жижу. Там вздувались широкие пузыри, лопались с резкими хлопками.

На миг стало жутко, дракон вроде бы дышит, не сразу сообразил, что это все еще выходит воздух или, скорее, водород, из легких или костей, благодаря чему эта махина в состоянии подняться в воздух.

Между деревьями повис тяжелый запах, липкий и гадостный. Я попятился, под ногами еще долго чавкало, даже на уцелевших деревьях висели огромные потеки слизи. В чаще мелькали фигуры сборщиков хвороста, слышались смешки, это воины и служанки собирали хворост вместе, ага, насобирают, щас, я углублялся все дальше, пока голоса не стихли.

Лес был тих, быстро смеркалось, птицы затихли. Даже вездесуйные белки не мелькали по стволам красными струйками огня. В торжественной тиши я забрел в глубь леса, где уже не мелькали яркие платья служанок, уединился, в рассеянности отмахиваясь от комаров и смахивая муравьев, что тут же дружно с двух сторон налетели на голую задницу.

И потом, чувствуя облегчением и слияние с природой, ее тишиной, покоев и величием, я повернулся и побрел обратно, всматриваясь под ноги, ибо не все же забредали так далеко, эти дети природы, в том числе и принцесса, не утруждали себя уходить от лагеря по таким пустякам слишком далеко.

Голову тряхнуло, в черепе взорвалась бомба. Я рухнул, словно меня лягнул конь размером с медного всадника, покатился, а за мной побежали сразу двое, странно одинаковые, оба со злыми лицами, в руках блистающее железо.

Я в отчаянии попытался выдернуть меч, пальцы стиснулись на рукояти, но меч едва шелохнулся, а они уже набежали, я видел как их оружие разом взлетело над головой, а сам наконец сообразил, что непросто достать меч из-за спины, лежа на спине...

Страшный рев потряс воздух. За спинами нападавших зеленые кусты разметало как болотную ряску. Взметнулось огромное, серое, с неимоверно раскинутыми в стороны мохнатыми лапами. Я услышал треск, хруст. На месте напавших стоял огромный медведь, а в его прижатых к груди лапах сминались, брызгая кровью, два человека.

На земли упали два коротких изогнутых меча, легких и острых как бритвы. А затем медведь развел лапы, люди повалились бездыханно, с раздавленными как под катком грудными клетками.

Я приподнялся, сел, встать не решился, еще и меня схватит, на всякий случай выдавил сиплым голосом:

– Спа... си... бо...

Медведь попятился, прорычал, с трудом выталкивая трудные человеческие слова через медвежье горло:

– Долг платежом красен...

В моей голове гудело и мутилось, чувствовал тошноту, как при сотрясении мозга, прошептал через силу:

– Долг?... Какой долг?..

Медведь уже попятится толстым задом в кусты, уперся в ствол дерева, развернулся и вломился в заросли. Уже оттуда я услышал его хриплый как у меня голос:

– Не помнишь?.. В позапрошлом году ты шел через эти края, голодный и раненый... Встретил медведицу с двумя медвежатами... Я как сейчас помню тебя, огромного и страшного. А твой пластинчатый лук, блеск на острие огромной как пика стрелы!.. Она была нацелена прямо мне в грудь. Но ты пожалел, и теперь я живу только благодаря твоему доброму сердцу... Теперь мы с тобой в расчете. Я ухожу, больше не встретимся.

На миг я увидел его клинообразную морду, затем зеленые ветви сомкнулись как ряска на болоте за упавшим камнем. Сколько я не прислушивался, нигде не треска, ни скрипа, косолапый умеет ходить бесшумно.

На миг ощутил угрызения совести. Пожинаю плоды чьего-то благородства! Медведь то ли подслеповат, то ли по малости лет не запомнил облика страшного человека с убивающим оружием. Или для зверя все мы одинаковые, как для меня китайцы.

В лагере я спросил воеводе виновато:

– Сколько осталось до земель принцессы?

Он поглядел подозрительно, усы поднялись кверху как у кайзера Вильгельма:

– Что, прибил кого-то?

– Парочку, – признался я.

– Ого!

– Да не совсем я, – сказал я торопливо, – просто так получилось...

– Ну-ну, – сказал он саркастически. – Сморозь еще, что их медведь задрал или еще какую дичь!

Я раскрыл рот, застыл, в самом деле чувствуя, что все, что могу, это только сморозить новую глупость. Со стороны это выглядело, словно я прислушиваюсь к далеким звукам, слышимым только такому опытному воителю, как я, водивший зеленые орды орков на проклятых гнусных людей.

Воевода тоже начал прислушиваться, даже шлем снял и держал у груди обеими руками. Наконец на суровом лице отразилось сомнение. Я увидел как потрескавшиеся от жары губы шевельнулись, он готовился что-то узнать...

...в это время в далеких глубинах земли прогрохотал подземный гром. Он был почти на грани слышимости, но воевода встрепенулся, а на меня посмотрел с великим почтением.

Подземный грохот докатился как морская волна. Земля дрогнула и слегка качнулась под ногами. Воины, что уже дремали возле двух костров, с руганью вскакивали на ноги. Из шатра принцессы с визгом выбежала голая служанка с длинными распущенными волосами.

На дальней стороне поля, почти на опушке леса, деревья затрясло. Сильный удар изнутри вздыбил землю, там словно взорвался грохочущий вулкан. Пласты земли вместе с парой деревьев взметнуло вверх, черные комья рассыпались как стая галок. Из огромный воронки поднималась яркокрасная туша, вся с головы до ног закованная в блестящий камень. Она походила на приземистый танк, выходящий из зоны ядерного удара: с округлыми оправленными краями и застывшими потеками металла.