Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки — принц-консорт

Он смотрел серьезно, едва ли не единственный, кто так и не понимает моего утонченного и острого, как колун, юмора, всегда серьезен и настолько правилен, что я невольно выпрямляю спину и мысленно проверяю, застегнута ли ширинка.

— И… насколько они…

— Наши? — переспросил я. — Ну, как сказать… Я всегда стараюсь дать все самое лучшее, прям от сердца отрываю! Наверное, потому меня так и любят, то с ножами лезут прямо к горлу, то суккубов подсылают, а то и вовсе… но я остаюсь верен заветам любви, которые нам дал Господь!

Он покачал головой.

— Сэр Ричард… вы становитесь все сильнее.

— Странно, — сказал я, — совсем недавно я слышал это совсем по другому поводу. И в тот раз прозвучало почему-то тоже вот так же невесело. Или встревоженно?

— Сэр Ричард, — произнес он медленно, мне почудилось, что ему очень неловко такое произносить, — важно не только откусить большой кусок, но… и суметь проглотить…

— Не подавившись?

— Вы сами это сказали, ваше высочество.

— Вы правы, — признал я. — К сожалению, я нахватал… Но когда само в руки прет, как не ухватить, пока ноги не оттоптало?

— А почему другим не прет? — спросил он.

Я дернул плечом.

— Думаю, всем еще как, но другие не замечают прения. Почему-то думают, что взять можно только через масштабную войну, когда оба королевства должны обязательно истечь кровью, но победит то, которое протерпит бедствия дольше другого!

Он сказал несколько смущенно:

— Ну… такой подход… общепринят… других как бы и нет… Странно даже, как вы их находите.

— Я их не ищу, — отрезал я твердо. — Они сами передо мной скачут!.. И говорят, даже кричат, так громко, что буду полным дураком, если не… А кому жаждется быть дураком, к тому же полным? Хотя дураков любят больше, чем умных, заметили? Потому я и вот обременен интеллектом, а из-за него и королевствами. Зато орден Марешаля получит новые земли во владение, выстроит новые крепости, получит новых рекрутов из местных в братья ордена!

Он сразу посветлел лицом, озабоченность как ветром сдуло, выпрямился и улыбнулся с чувством.

— Ради этого, — произнес он небесно-чугунно-рыцарски, — только ради этого и стоит жить!

— Жду от вас, — сказал я тоже возвышенно, — весьма, дорогой герцог! Зело весьма.

Он поставил чашу на стол, поднялся, огромный и полный могучей мужской силой, а также весь сияющий, как ангел в первый день творения.

— Ваше высочество…

— Герцог…

Граф Людольфинг Фортескью, уже не сытенький и розовощекий, как в первую встречу, не худой, как гвоздь, и с запавшими глазами и щеками, как после темницы Кейдана, а как раз выкованный молотом невзгод и нелегких испытаний: поджарый, собранный, с чеканным лицом и внимательными глазами.

Я оглядел его с головы до ног, одет граф по-придворному, в то же время видно, что на службе, а не по дороге на бал, в одежде все подобрано до мелочей, чтобы было удобно и не отвлекало внимание.

— Граф, — произнес я.

Он учтиво поклонился.

— Ваше высочество…

Я сказал благосклонно:

— Я ознакомился с докладом сэра Жерара, где он весьма высоко оценивает вашу работу по созданию министерства иностранных дел. Разрешаю сесть, граф, так вам будет проще ввести меня в курс дел, что сделано, что делается и что предстоит еще сделать.

Он прошел к креслу, на которое я указал, присел, именно присел, а не сел, опустившись на самый краешек, чтобы вскочить в любой момент, как исполнительный служащий в присутствии всемогущего хозяина.

Я взял кувшин и налил в пустую серебряную чашу вина, моя стоит все еще почти полная, в беседе с герцогом я позволил себе только глоток.

— Оцените это вино, граф…

Фортескью осторожно взял чашу, чуть пригубил, на мгновение замер, прислушиваясь к ощущениям, затем сел поудобнее и даже откинулся на спинку кресла, ибо когда с вином, то это другой уровень общения, нужно сидеть иначе, держаться иначе и говорить иное, хотя и согласно протоколу.

— Необыкновенное, — произнес он наконец. — Для вас не будет новостью услышать, что и я тоже ничего подобного не пробовал?

— Не будет, — согласился я с улыбкой.

Серебряная чаша в его пальцах медленно поворачивается из стороны в сторону, таинственно поблескивая мелкими драгоценными камешками. Не отрывая от нее взгляда, он проговорил богатым, как у оперного певца, задумчивым голосом:

— Ваше высочество, а позволительно мне будет спросить…

Он сделал паузу, я ответил легко:

— Позволительно. Вы же дипломат, ничего лишнего не спросите.

Он поклонился, выражая признательность.

— Тогда как будут строиться ваши взаимоотношения… с сэром Готфридом?

Я ухватил суть вопроса, и хотя в целом-то понятно, но останется много шероховатостей, за которые не преминут ухватиться всякие-разные, кому не терпится нагадить нам обоим.

— С сэром Готфридом, — ответил я также неспешно, мы одни, никто за нами не следит, — как и раньше… гм… с родителем. Но с Его Величеством королем, вы правы, барон, будут некоторые изменения…

Он не стал вежливо напоминать, что он уже граф, для нас обоих титулование — мелочь, только обронил так же медленно:

— Эти некоторые изменения, как вы понимаете, очень важны. Их нужно продумать заранее.

— И приготовиться, — согласился я.

— И приготовить, — уточнил он, — кое-какие контраргументы. Чтоб ничто не застало врасплох.

— Например?

— Например, — сказал он, — некоторые скажут, что вы должны принести присягу королю Готфриду и отныне выполнять все его указания. Что им скажете? И как поступите?

— Как верный и послушный сын, — сказал я, — которым я вообще-то никогда не был, разумеется, должен и буду выполнять все его распоряжения. Но как сюзерен земель, которые мне присягнули, я обязан блюсти их интересы. В конце концов, Армландия никак не может быть подчинена королевству Сен-Мари хотя бы потому, что это Армландия завоевала Сен-Мари, а не наоборот!

— С этим поосторожнее, — напомнил он ровным голосом, — официальная версия гласит, что это герцог Готфрид спас Сен-Мари от варваров, а вы ему чуточку помогли. И с каждым годом ваша помощь будет выглядеть все мизернее, согласны?

Я скривился.

— Это не новость. Думаю, король Готфрид останется тем же герцогом Готфридом по взглядам и жизненному опыту, каким и был в Брабанте.

— То есть первый среди лордов?

— Да, — подтвердил я. — У которого в личном пользовании будет Брабант, а все остальное… как и водится, лишь по взаимному согласию с местными лордами. То есть как было и есть во всех королевствах.

Он чуть искривил губы.

— Кроме тех, куда вы уже ввели войска.

— Там тоже пока по-старому, — сообщил я. — Во всяком случае, большинство лордов еще не поняли, что у меня не причуды от избытка силы, а политика. Король Готфрид тоже будет вести дела по-старому. Как мне кажется.