Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки — принц-консорт

— Я понимаю важность Ордена Марешаля, — сказал я наконец, стараясь, чтобы голос звучал вдумчиво и рассудительно. — Но мы в состоянии успеть сперва завершить коронацию.

— Еще раньше нужно провести выборы, — напомнил герцог Ульрих.

— Да-да, — сказал я, — вы совершенно правы, сперва выборы, однако на это уйдет настолько мало времени, что их можно считать уже состоявшимися. Коронацию… да, она может пройти не совсем в соответствии со всеми-всеми правилами, если ее проведет архиепископ Дитрих, прелат Его Святейшества, но в данном случае… гм… учитывая удаленность и труднодоступность Сен-Мари, можно, как я полагаю, временно провести коронацию именно отцу Дитриху с тем, чтобы прибывший затем нунций или прелат фьюкетто подтвердил факт коронации или провел ее еще раз.

Готфрид сказал тяжелым голосом:

— Если поторопиться провести коронацию, лорды могут заподозрить нас в нечестной игре. Это недопустимо!..

— Ну почему нечестной, — сказал я с тоской. — Просто изменившиеся обстоятельства велят реагировать несколько иначе…

Ульрих покачал головой, а Готфрид произнес тем же громыхающе твердым голосом:

— Никакие обстоятельства не могут изменить наши принципы верности и чести.

— Полностью поддерживаю, — сказал Ульрих. — Дорогой Готфрид?

Готфрид кивнул, глядя ему в глаза.

— Я отправлюсь сейчас же.

— На ночь глядя? — спросил я.

Он коротко усмехнулся.

— Сын мой, разве ты поступаешь не так?

У меня вертелось на языке, что я моложе и сильнее, но сказать такое герцогу — смертельно оскорбить, он никогда не признает себя слабее и мечтает красиво умереть в бою или просто на полном скаку навстречу ветру.

— Знаете, — сказал я, — а перемена вашего решения никак не связана с тем бредом служителей оккульта?

Они переглянулись, герцог Ульрих спросил вежливо:

— Каким именно?

— Впервые слышу, — сказал и герцог Готфрид.

Мне показалось, что первый чуть замялся с ответом, а второй смотрит слишком прямо и твердо, словно старательно убеждает, что не врет. Скорее всего так и есть, однако пуганая ворона и муравьев боится, я смотрел на обоих и не знал, что сказать.

— Есть дурацкое предсказание, — сообщил я, — что касается выборов. Но даже если бы оно было реальным, то я знаю несколько вариантов, чтобы провести выборы и не вызвать катастрофу.

Герцог Ульрих покачал головой.

— Не слыхал ни о каком предсказании.

А Готфрид шагнул ко мне, огромный и массивный, крепко обнял и сказал на ухо:

— Лучший король на свете — это ты!

Ночью пришла Азагердия, все такая же бледная и жертвенно покорная. Первым моим желанием было отослать ее взад, не до утех, вся кровь собралась в голове и разламывает череп, мысли такие злые и суматошные, словно у дурака какого, кто мне только и подбросил…

Она удивленно посмотрела на меня, я за столом и в одежде, даже сапоги еще не снял, прошелестела встревоженно:

— Ваше высочество, я что-то должна делать?

— Да, — ответил я. — Лечь, повернуться к стене и спать.

— Но…

— Обойдетесь, — оборвал я. — Леди, лучше спите! Для вас безопаснее. Я сейчас весьма зол. У меня сейчас совсем другие желания.

Она сказала с готовностью жертвы:

— Только скажите!

— Пойти перебить всех в Ордене Марешаля, — сказал я зло, — выстроить флот и проложить железную дорогу!

— Поняла, — произнесла она торопливо. — Сплю, сплю…

Поспешно легла, отвернулась и затихла, а я даже не посмотрел на шикарную лиру зада, в черепе стучат молотки, а за металлической решеткой на окне носятся нетопыри и злорадно скалят белые зубы, в то время как глаза зловеще горят красным.

Потом зашумел дождь, но тихий и ласковый, воздух стал влажным, словно я уже плаваю по морю, я посопел, но все равно не засну, не стоит и ложиться, а только ради утех… нет, это мелкая радость плебеев.

Утром сэр Жерар не вошел, а вбежал в кабинет, донельзя встревоженный, так не похожий на всегда сдержанного, строгого и даже мрачного секретаря.

Я все еще за столом, передо мной куча подписанных бумаг, указов, распоряжений, а еще коричневые круги на столешнице от чашек кофе.

— Ваше высочество, — вскрикнул он с порога, — ваше высочество!

— Ну? — сказал я угрюмо.

— Герцог Готфрид, — сказал он, — это верно, что отбыл из Геннегау?

— И даже из Сен-Мари, — ответил я веско. — И что? Крайне важные дела заставили герцога срочно отправиться в королевство Турнедо. Крайне важные!

Жерар охнул.

— Зачем? В такое время…

— Он трудится во славу, — заявил я твердо и посмотрел на него бычьим взглядом. — И во имя. Дабы вот!

Он спросил торопливо:

— Однако как же выборы?

Дверь открылась, молчаливый Ульман пропустил в кабинет ряд высших лордов Тайного Совета, включая и новопринятых стальграфа и рейнграфа.

Я жестом поприветствовал их и сказал с гранитной твердостью:

— Не понимаю, что за беспокойство? Отъезд герцога Готфрида по важным государственным делам ничуть не нарушает наши планы. А также не мешает нашей уверенной поступи к! Более того, наш чеканный шаг вперед и дальше лишь говорит о целостности и непокобелимости нашего демократического общества с его приверженностью к важнейшим либеральным ценностям просвещенного тоталитаризма.

Они слушают внимательно, помалкивают, только сэр Жерар на правах государственного секретаря уточнил:

— Он успеет вернуться? Или выборы пройдут без герцога Готфрида?

— Герцог уверен в нас, — отрубил я. — Он знает, что мы все проголосуем честно и только за того кандидата, который принесет мир и счастье королевству!.. Герцог не один, кстати, кто отсутствует, но это же не мешает нам делать то, что задумали?

В кабинете встревоженные лица начали светлеть, люди зашевелились, явно чувствуя облегчение, не зря приехали в такую даль, тихонько переговариваются, на меня поглядывают вроде бы с одобрением, дескать, молодец, гнет свою линию, ничто его не останавливает…

Жерар кашлянул и сказал тихонько:

— Тогда все, не будем вам мешать. Все возникшие вопросы решим сами. Ваше высочество…

— Лорды, — ответил я.

В двери неслышно проскользнула служанка с охапкой березовых поленьев, свалила их возле камина и быстро разожгла бересту и щепочки, воздух во дворце сырой, нужно поскорее просушить.

Вскоре там загудело пламя, а она, наклонившись ниже, чем необходимо, тщательно помешала горящие поленья длинной кочергой. Платье из тонкого полотна прекрасно обрисовывает вздернутые ягодицы, но я лишь скользнул взглядом и, отметив, что да, жопа хороша, так и просится в жадные мужские ладони, тут же перевел взгляд на указы, в моем случае не приходится даже бороться с вожделением, когда вот так на душе и в королевстве тревожно, даже паладину ох как легко воздерживаться, когда само воздерживается.