Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - принц-консорт

Я с бодрым видом потер ладони.

— Прекрасно. Значит, с выборами все в ажуре… Ах да, кстати, еще по одной крепости ордена Марешаля добавьте в королевствах Ламбертиния и Мезина.

Он вскинул брови, некоторое время смотрел на меня в полнейшем недоумении.

— Вы уверены?

— Оба королевства, — пояснил я, — уже вошли в наше содружество братских и свободных держав под властью одной идеологии. Хотя сами еще об этом не знают, но это неважно. Их дело пахать землю, растить хлеб и платить налоги!.. Как идет подготовка к смене династии?

— Фактически закончена, — ответил он. — Но, сэр Ричард… как, почему, что такое с Ламбертинией и Мезиной?

— Да я там мимо ехал, — ответил я бодро, — смотрю, два королевства лежат!.. Одно слева, другое справа. Ну, я хозяйственный, подобрал. Как не взять, когда вот так сами в руки лезут?.. Это если бы воевать за них, тогда да, зачем они нам сдались?.. Правда, земли, люди, коровы, ресурсы, налоги… гм…

Он смотрел серьезно, едва ли не единственный, кто так и не понимает моего утонченного и острого, как колун, юмора, всегда серьезен и настолько правилен, что я невольно выпрямляю спину и мысленно проверяю, застегнута ли ширинка.

— И… насколько они…

— Наши? — переспросил я. — Ну, как сказать… Я всегда стараюсь дать все самое лучшее, прям от сердца отрываю! Наверное, потому меня так и любят, то с ножами лезут прямо к горлу, то суккубов подсылают, а то и вовсе… но я остаюсь верен заветам любви, которые нам дал Господь!

Он покачал головой.

— Сэр Ричард… вы становитесь все сильнее.

— Странно, — сказал я, — совсем недавно я слышал это совсем по другому поводу. И в тот раз прозвучало почему‑то тоже вот так же невесело. Или встревоженно?

— Сэр Ричард, — произнес он медленно, мне почудилось, что ему очень неловко такое произносить, — важно не только откусить большой кусок, но… и суметь проглотить…

— Не подавившись?

— Вы сами это сказали, ваше высочество.

— Вы правы, — признал я. — К сожалению, я нахватал… Но когда само в руки прет, как не ухватить, пока ноги не оттоптало?

— А почему другим не прет? — спросил он.

Я дернул плечом.

— Думаю, всем еще как, но другие не замечают прения. Почему‑то думают, что взять можно только через масштабную войну, когда оба королевства должны обязательно истечь кровью, но победит то, которое протерпит бедствия дольше другого!

Он сказал несколько смущенно:

— Ну… такой подход… общепринят… других как бы и нет… Странно даже, как вы их находите.

— Я их не ищу, — отрезал я твердо. — Они сами передо мной скачут!.. И говорят, даже кричат, так громко, что буду полным дураком, если не… А кому жаждется быть дураком, к тому же полным? Хотя дураков любят больше, чем умных, заметили? Потому я и вот обременен интеллектом, а из‑за него и королевствами. Зато орден Марешаля получит новые земли во владение, выстроит новые крепости, получит новых рекрутов из местных в братья ордена!

Он сразу посветлел лицом, озабоченность как ветром сдуло, выпрямился и улыбнулся с чувством.

— Ради этого, — произнес он небесно — чугунно — рыцарски, — только ради этого и стоит жить!

— Жду от вас, — сказал я тоже возвышенно, — весьма, дорогой герцог! Зело весьма.

Он поставил чашу на стол, поднялся, огромный и полный могучей мужской силой, а также весь сияющий, как ангел в первый день творения.

— Ваше высочество…

— Герцог…

Граф Людольфинг Фортескыо, уже не сытенький и розовощекий, как в первую встречу, не худой, как гвоздь, и с запавшими глазами и щеками, как после темницы Кейдана, а как раз выкованный молотом невзгод и нелегких испытаний: поджарый, собранный, с чеканным лицом и внимательными глазами.

Я оглядел его с головы до ног, одет граф по — придворному, в то же время видно, что на службе, а не по дороге на бал, в одежде все подобрано до мелочей, чтобы было удобно и не отвлекало внимание.

— Граф, — произнес я.

Он учтиво поклонился.

— Ваше высочество…

Я сказал благосклонно:

— Я ознакомился с докладом сэра Жерара, где он весьма высоко оценивает вашу работу по созданию министерства иностранных дел. Разрешаю сесть, граф, так вам будет проще ввести меня в курс дел, что сделано, что делается и что предстоит еще сделать.

Он прошел к креслу, на которое я указал, присел, именно присел, а не сел, опустившись на самый краешек, чтобы вскочить в любой момент, как исполнительный служащий в присутствии всемогущего хозяина.

Я взял кувшин и налил в пустую серебряную чашу вина, моя стоит все еще почти полная, в беседе с герцогом я позволил себе только глоток.

— Оцените это вино, граф…

Фортескью осторожно взял чашу, чуть пригубил, на мгновение замер, прислушиваясь к ощущениям, затем сел поудобнее и даже откинулся на спинку кресла, ибо когда с вином, то это другой уровень общения, нужно сидеть иначе, держаться иначе и говорить иное, хотя и согласно протоколу.

— Необыкновенное, — произнес он наконец. — Для вас не будет новостью услышать, что и я тоже ничего подобного не пробовал?

— Не будет, — согласился я с улыбкой.

Серебряная чаша в его пальцах медленно поворачивается из стороны в сторону, таинственно поблескивая мелкими драгоценными камешками. Не отрывая от нее взгляда, он проговорил богатым, как у оперного певца, задумчивым голосом:

— Ваше высочество, а позволительно мне будет спросить…

Он сделал паузу, я ответил легко:

— Позволительно. Вы же дипломат, ничего лишнего не спросите.

Он поклонился, выражая признательность.

— Тогда как будут строиться ваши взаимоотношения… с сэром Готфридом?

Я ухватил суть вопроса, и хотя в целом‑то понятно, но останется много шероховатостей, за которые не преминут ухватиться всякие — разные, кому не терпится нагадить нам обоим.

— С сэром Готфридом, — ответил я так же неспешно, мы одни, никто за нами не следит, — как и раньше… гм… с родителем. Но с Его Величеством королем, вы правы, барон, будут некоторые изменения…

Он не стал вежливо напоминать, что он уже граф, для нас обоих титулование — мелочь, только обронил так же медленно:

— Эти некоторые изменения, как вы понимаете, очень важны. Их нужно продумать заранее.

— И приготовиться, — согласился я.

— И приготовить, — уточнил он, — кое — какие контраргументы. Чтоб ничто не застало врасплох.

— Например?

— Например, — сказал он, — некоторые скажут, что вы должны принести присягу королю Готфриду и отныне выполнять все его указания. Что им скажете? И как поступите?

— Как верный и послушный сын, — сказал я, — которым я вообще‑то никогда не был, разумеется, должен и буду выполнять все его распоряжения. Но как сюзерен земель, которые мне присягнули, я обязан блюсти их интересы. В конце концов, Армландия никак не может быть подчинена королевству Сен — Мари хотя бы потому, что это Армландия завоевала Сен — Мари, а не наоборот!