Олег Бубела - Адепт. Том 2. Каникулы

Отражая атаки противника и постоянно перемещаясь, пытаясь подловить его и подкрасться поближе, я размышлял. Ясен пень, здесь нужен другой подход. Обычной силой ничего не добиться. Но как же еще можно уничтожить сознание магистра? Сам он развеиваться точно не собирается, а на все мои удачные удары реагирует, как я, — уходит в глубокую оборону, не давая развить успех, и за пару секунд приходит в себя. Видимо, у мага довольно сильная воля, позволяющая ему успешно бороться с невыносимой болью… Стоп! Так вот же оно! Воля — главное в этом поединке! Именно она удерживает сознание от распада, именно она позволяет оперировать силой, именно она поможет мне победить!

Осознав этот простой факт, я вспомнил свои опыты в состоянии полусна, погрузился в это ощущение и начал действовать. Остановив направленные в меня удары магистра, я потянулся своей волей к его фигуре и обхватил ее невидимым коконом. Тот почувствовал неладное и попробовал сопротивляться, но вызвал у меня лишь ощущение бьющейся в моем сачке бабочки. Не давая ему вырваться, я подтягивал сознание мага к себе, уверенный в том, что мне это удастся. Ведь я много раз тренировал волю, перекраивая полусон согласно своим фантазиям, я закалял ее многочасовыми бдениями в библиотеке, когда только она могла бороться с усталостью моего разума, я учил ее терпеть боль, я развивал ее и совершенствовал. И теперь она стала моим оружием в этом поединке.

Маг еще не понял, что обречен, он стремился выбраться из невидимых пут, пытался разрезать их своей энергией, но ничего не помогало. Я все так же подтаскивал его фигуру к себе или же, наоборот, сам двигался к ней — кто знает? Когда нас разделяла всего пара метров, магистр решился на отчаянный шаг и направил в меня поток энергии. Но я не стал его блокировать. Я просто представил, что она является моей силой, и впитал ее без остатка. Вот тогда магистр наконец-то осознал, что сейчас умрет, и испугался. Именно этот страх окончательно сломал его волю и лишил всех надежд на победу.

Уже не чувствуя никакого противодействия, я преодолел последние метры и вонзил кисти в грудь мага, без труда пробив защиту. Магистр застонал от мучительной боли, он корчился в тисках моей воли и попробовал вонзить в меня руку, как в начале поединка, — но сейчас этот фокус не удался. То ли мое сознание было надежно укрыто волей и не поддавалось воздействию, то ли боль не давала магу сосредоточиться на этом воздействии и тем самым нарушить целостность моего «я».

Противник еще пытался наносить мне удары, но они были слабыми, почти неощутимыми. А спустя несколько секунд фигура магистра наконец-то начала терять очертания, расплываться. Невыносимая боль лишала мага способности мыслить и осознавать себя, она убивала его вернее, чем сама сила. И тогда магистр запрокинул голову к небесам и завопил. Это было последнее, что он успел сделать перед смертью. Постепенно его дикий крик затих, а фигура окончательно потеряла форму и в конце концов растеклась передо мной темным облаком, которое быстро исчезло, не оставив после себя и следа. Можно было праздновать победу.

Оглядевшись, я брезгливо отряхнул руки. Нет, я понимал, что на них ничего нет, просто в тот момент, когда они были погружены в тело магистра, у меня родилось странное ощущение, что я сунул их во что-то мерзкое и липкое. И, лишь избавившись от него, я позволил себе приняться за работу. Я аккуратно вырывал все растения с этого поля вместе с корешками, стараясь их не повредить, а затем переносил на свою полянку, границы которой основательно расширил волевым усилием, как в прошлый раз, где и высаживал. Знаний было много, поэтому пришлось повозиться, но когда я закончил, основательно полив новые приобретения своей силой, то понял, что не прогадал. Эти трофеи стоили любого риска и были поистине бесценными. Наверняка в них найдутся ответы на все интересующие меня вопросы, и после этого мою разведывательную миссию можно будет считать официально завершенной. Как, собственно, и мое ученичество.

Вот с этими мыслями я и вернулся в свое тело.

Первое, что я почувствовал, была усталость. Но не физическая, как это обычно бывало после злоупотребления ускорением, а моральная. Все чувства исчезли, оставив после себя огромное опустошение в душе, а сознание казалось замутненным, как после кувшина высокоградусной настойки, и категорически отказывалось работать на полную катушку.

Ну, чего-то подобного я и ожидал. А как же иначе? Принять в себя такую прорву информации, да чтоб без последствий? Однако радовало то, что хоть никакой боли, как после общения с Хелиго, не было. Просто очень хотелось прилечь и вырубиться хотя бы на пару часиков, но сейчас было совсем не до этого. Я ведь даже не знал, сколько времени прошло и удалось ли друзьям благополучно покинуть окрестности дворца, наводненного захватчиками, поэтому решительно отмахнулся от заманчивой мысли о заслуженном отдыхе.

Со стариковским кряхтеньем поднявшись на ноги, я поглядел на тело магистра, а затем срезал ему голову лезвием и вобрал в себя всю силу из ауры. Да, он еще мог послужить мне материалом для самых разнообразных экспериментов, но я решил пока не задумываться над этим. Ведь я-то знаю, что если захочется удовлетворить свое любопытство, выяснив, можно ли переместить сознание разумного из одного тела в другое, то потом обязательно проскочит мыслишка, что неплохо было бы попробовать создать разум самому, а вскоре дойдет очередь и до идеи заняться копированием своего «я»… Нет уж, для таких экспериментов не время и не место! Сейчас нужно поскорее прийти в себя и постараться выяснить, сколько времени я занимался добычей знаний.

Направившись к останкам своего тела, я по пути собирал свои клинки и прятал их в ножны. Мои смутные предположения подтвердились — плетение магистра разорвало мою тушку на десятки частей, но вызванное из кармана тело не заняло их объем, так как окровавленные ошметки за этот миг успели разлететься в разные стороны и поэтому не исчезли. Однако серебряная фляга с лимэлем, которую я надеялся найти, все же сильно пострадала. Покореженная и пробитая, она смогла меня порадовать лишь двумя глотками целебной жидкости, но и этого оказалось достаточно.

Сознание прояснилось, мысли обрели четкость, поэтому, отбросив тару, годную лишь на переплавку, я смог без труда завернуть многоэтажную фразу — которую категорически не рекомендовалось произносить в приличном обществе. А все потому, что я увидел ошметки своей квитанции из букмекерской конторы, которую все это время так неосмотрительно носил в кармане жилетки. Судя по ним, собрать ее было уже нереально, да и бессмысленно, ведь магической метки подлинности на ней уже не окажется. Поэтому мне осталось только смачно выругаться, так как я понимал, что Шеррид наверняка воспользуется прекрасным поводом и откажется платить, а это предвещало немалые трудности.