Александр Архиповец - Хроники Сергея Краевского

Особо выделялся гордой осанкой, орлиным носом и рыжей шевелюрой Фергюст Торинский. Единственный, кто посмел вышвырнуть из своих владений слуг Создателя. Запели горны. Их чистый сильный звук благодаря хорошей акустике заполнил амфитеатр. Казалось, сами боги с небес приветствуют принца.

Появился Первосвященник храма Создателя. За ним шли две юные девы с золотыми подносами в руках. На одном из них сияла корона, а на другом — тонкий, похожий на шпагу Сергея, меч. Герцоги двинулись за ними. Подойдя к побледневшему, словно мел, принцу, Первосвященник со словами: "Да свершится воля Создателя!" водрузил ему на голову корону. Затем поднес опустившимся на одно колено герцогам Императорский меч, и они по очереди прикоснулись к нему губами.

— Да будет счастливым и долгим царствие твое, Император Ригвин! — прозвучали ритуальные слова присяги.

В чаше вспыхнуло пламя. Оно будет гореть до тех пор, пока жив Император.

— Вот и пришло время отдавать долги, — раздался за спиной Сергея шепот Лориди. — Готовьтесь!

— За огромные заслуги перед Кридской империей повелеваю: отныне и на веки веков, с правом наследования, Серджи Краевский — герцог Герфеса, — явил свою первую волю Император.

— Ну же, это Вас! Ступайте и склоните перед Ригвином свою гордую голову, — толкнул в спину растерявшегося мага Рей.

"Неужели это не сон?" — думал Сергей, зачарованно глядя на сверкавшую бриллиантами герцогскую звезду.

ЭПИЛОГ

Слух Сергея ласкал шепот волн. Их волшебная песнь о неге и счастье забвения навевала гипнотическую полудрему. Ветерок, прилетевший с Эльфийской долины, принес на своих легких крыльях пряные ароматы вечнозеленых трав и благоуханье полевых цветов. Воздух, щедро пропитанный морской влагой, кружил голову, пьянил, порождал в груди непонятное томление, предчувствие чего-то еще несвершенного, грядущего впереди.

Из полузабытья вывел мелодичный звон выпавшей из разжавшейся ладони монеты. Вздрогнув, Сергей решительно прогнал остатки сонливости, поднял с мраморной ступени серебряный десятикоренник и еще раз внимательно на него посмотрел. Знакомый профиль выглядел непривычно чуждо. Но круговая надпись не оставляла ни малейших сомнений: "Серджи Краевский — Великий Герцог Герфеса". Да, это он. На средневековой монете. Ну что тут скажешь? Хочешь — смейся, а хочешь — плачь.

И это бескрайнее синее море, и тоскливый крик чаек, и мраморные ступени, ведущие от дворца к сделанной по его воле набережной, существуют в реальности. Так же, как и гонец из Крида с письмами от Императора и Первого Советника — Рея Лориди. И другое послание — от ван Хорста из Альмиры.

По его просьбе Риджи выяснил судьбу Ризы. Она скончалась от ран и погребена рядом с умершим в тот же день отцом — Властителем Ириса.

Крепко зажав "свой лик" в ладони, Сергей подошел к кромке прибоя и пристально, будто надеясь там что-то увидеть, стал всматриваться в даль.

"У меня есть все, о чем может мечтать человек: здоровье, богатство, власть. Тысячи прекрасных дам сочтут за честь разделить мою любовь, — думал он. — Почему же тогда тоска и печаль терзают душу? Где же ты, мое счастье? Где?"

Повинуясь внезапному порыву, Сергей швырнул монету далеко в море. Сверкнув в лучах Оризиса, она погрузилась в голубую пучину. Дар принят. Теперь оставалось только ждать…

КЛЕТКА ДЛЯ ДЕМОНА

ПРОЛОГ

Ну а ждать… Ждать — всегда тяжело. Даже в таком чудесном месте, как Эльфийская долина. Где зима скорее напоминает раннюю весну, цветы круглый год радуют глаз, а воздух кружит голову сладостно-пряными ароматами. Где волны теплого Мильского моря щедро рассыпают по берегу жемчуга брызг, а пурпур восходящего Оризиса заставляет скромно отвести излишне смелый взгляд. Где в бездне ночного неба звезды так близки, что хочется дотянуться до них рукой…

Средь этой ожившей сказки, врастая в склоны Полукружных гор, гордо высится мраморный исполин герцогского дворца. В нем живет и грустит Великий герцог Кридской империи — Серджи Краевский — то ли демон, то ли человек, но в Герфесе он всемогущ.

Тогда почему тоска поселилась в его сердце? Утерянная любовь или ностальгия по далекой Родине тому виной? Чего он ждет, на что надеется?

В начале этот день мало чем отличался от других. Разве что томление в груди да непонятная тоска были сильнее обычного. Они-то и заставили Сергея нарушить устоявшийся распорядок, — завтрак остался почти не тронутым, а утренняя прогулка затянулась.

Море слегка штормило.

Идиллию вчерашнего штиля нарушал подувший ночью теплый та-мильский ветерок. Он пригнал отару бело-молочных барашков облаков, вспенил гребешки волн, позвал в путь перелетных птиц. Перечеркивая друг друга, шесть огромных клинов почти земных журавлей, зазывно курлыча, летели на север в далекие Дактонию, Торинию, Лотширию. Их весенняя песнь напомнила Сергею, стоящему на дворцовой набережной в компании равнодушно глядящих в даль мраморных изваяний, Родину.

Прикрыв глаза и отрешившись от окружающего мира, он мысленно унесся туда, где в марте из-под осевшего рыжего снега появляется первая проталина, где черно-белую акварель дополняют пионеры-грачи, где вдоль выщербленного асфальта бегут мутные ручьи, наперегонки неся незатейливые деревянные кораблики пацанов.

Голубое апрельское небо… Цветущие абрикосы… Заросли персидской сирени. Ее запах дурманит и волнует. А всего три бездушно сломанные веточки превращаются в шикарный букет.

Кому он тогда его подарил?

— Ваша Светлость! Откуда-то издали просочился знакомый голос. — Ваша Светлость!

Он настойчиво рвал хрупкие границы иллюзорного мира.

Сергей раздраженно обернулся. Чуть поодаль, тяжело дыша, но не решаясь подойти, стоял Федрик.

Время мало изменило юношу: все тот же сельский увалень с копной стянутых бечевой волос и по-детски наивными глазами. На него герцог сердиться не мог, хотя и знал, что внешний вид обманчив — Федрик не так прост. Теперь он уже без малейшего стеснения пользуется преимуществами приближенного слуги и телохранителя Властителя Герфеса. Носит платье из дорогой дактонской серой шерсти, сапоги из добротно выделанной телячьей кожи, а на инкрустированном серебром поясе поблескивает самоцветами кривой та-мильский кинжал.